Небо стоит верности - [35]

— Интересно, какой у них режим питания? — смеется Валентин. — Если трехразовый, я им не завидую!

А чему завидовать? Тридцать километров до завтрака, столько же после!.. Не многовато ли для таких маленьких ножек?

Наверно, один из малышей пришел к такому же выводу. Он ложится на брюшко и скользит на нем, чуть отталкиваясь лапками. Строй рассыпается. Пингвины окружают лежащего собрата, машут крылышками и шумно возмущаются. Нарушитель порядка вынужден подняться на лапки. И такой у него виноватый вид, что мне становится его жалко. Но у пингвинов свои порядки. И опять их строй шагает, торопится к морю. Раз-два! Раз-два! — сверкают розовые пятки.

По той же тропинке, где прошли пингвины, спускаемся и мы. Рядом шипят рассерженные мамаши и раздуваются, как футбольные мячи, готовые лопнуть от злости.

От самолета уже всем экипажем идем к другому островку с высокими, отвесными скалами: там гнездятся снежные буревестники. На этот раз цель похода отнюдь не познавательная. Говорят, что яйца этих птиц не отличаются от куриных. Мы карабкаемся по камням, а позади всех гремит пустым ведром Михаил Иванович.

В расщелинах скал на гнездах, еще более убогих, чем у пингвинов, замерли, затаились белые с черными клювами птицы. После недавнего знакомства с пингвинами я опасливо протягиваю руку к лежащей на яйцах птице: вдруг клюнет? Но нет, она лишь молча раскрывает клюв и сверкает испуганными бусинками глаз…

Я уничтожен этим взглядом, побежден молчаливой самоотверженностью. Моя рука замирает в воздухе. И я, воровато опустив глаза, поднимаю птицу и беру одно из двух яиц.

Но вечером, когда Евгения Ивановна, буфетчица нашего салона, подает на ужин шипящую глазунью, мы, преодолев угрызения совести, с аппетитом уплетаем ее.

Глава 15 Нехожеными параллелями

Кто не слыхал о Васюках, где великий комбинатор Остап Бендер озадачил доверчивых шахматистов знаменитым ходом е2–е4? Но речь пойдет о других Васюках — антарктических. Не спешите разворачивать карту — все равно их там не найдете. Только наш бортмеханик Михаил Иванович Чагин каким-то чутьем угадывает их с воздуха.

И вот наша «анюта», пофыркивая мотором и шлепая лыжами по снежным застругам, остановилась у края ледника. Теперь предстоит разыскать оставленное здесь ранее горючее, и Васюки станут нашей временной базой.

Лишь к исходу следующего дня, когда уже выбились из сил и потеряли всякую надежду найти это горючее, обнаруживаем его… под лыжами самолета, на трехметровой глубине! Вот тогда мы окончательно поверили Михаилу Ивановичу, что это и есть Васюки, место, где год назад разгрузился дизель-электроход «Лена». Название родилось в память о героях Ильфа и Петрова, понравилось и вошло в обиход теплое название ледяной пустыни.

На восток и север от Васюков — море. Днем — сине-черное, вечерами — лимонно-желтое. К югу, у конической горы Гаусса, начинается великий Антарктический материк[24]. И Васюки пристроились у подножия невысокого ледника, уходящего голубым куполом к западу. Лед и лед кругом. Под ударами топора он разлетается в мелкую крошку, мы собираем ее, растапливаем на газовой плитке, получая чудесную дистиллированную воду. Она идет у нас на приготовление черного кофе, реже — на чай, а иногда мы пьем ее и сырую. Михаил Иванович утверждает, что за тысячи лет существования ледников даже самые зловредные гриппозные микробы становятся съедобными. Ну как не поверить ему: в Антарктиде он второй раз и чувствует себя здесь не хуже, чем на даче под Москвой.

Мы летаем над шельфовым ледником[25], покрывая его сетью гравиметрических, магнитных и прочих точек, определяя астропункты для привязки к материковому берегу, каждый день откапываем горючее перед заправкой, кляня на чем свет стоит здешнюю природу, и выполняем тяжкую работу «кухонных мужиков».

И не раз скрашивала наши нелегкие трудовые будни веселая шутка, остроумная выдумка изобретательного Чагина — старейшего бортмеханика, участника первых высокоширотных экспедиций к Северному полюсу, участника первой антарктической экспедиции, аса полярного неба.

Однажды — это было в первую экспедицию, — перебирая на складе картошку, Михаил Иванович обнаружил в пустом ящике куколку бабочки-капустницы. Он поместил ее в спичечный коробок с ватой, а коробок — под свет настольной лампы, и все авиаторы стали изо дня в день следить за куколкой. И вот однажды появилась… бабочка! Появилась тогда, когда и следует появиться бабочке под Москвой, — в июне… в разгар стужи, сильнейших штормов и полярной ночи Мирного!

В тот же день Михаил Иванович, окруженный почетным эскортом летчиков, шествовал в столовую.

— Внимание, товарищи! Смотрите!

Бабочка взлетела, сделала круг возле лампочки и села на протянутую руку Чагина. Он бережно спрятал бабочку в коробок и молча удалился, сопровождаемый летчиками.

Что тут поднялось! Бабочка в Антарктиде! Сенсация! Открытие!

Больше всех, конечно, были взволнованы ученые. Они несколько раз осаждали домик летчиков, пытаясь узнать у них секрет появления бабочки. Но те загадочно молчали.

Наконец Чагина вызвал к себе Сомов[26], начальник экспедиции:

— Не мучь, Михаил Иванович, скажи, откуда бабочка? Биологи прямо-таки сон потеряли. Выкладывай!