Небо слишком высоко - [5]

— Умная девочка! — промурлыкал он, а Милена подумала, что выражение «дешевая шлюха» подошло бы больше. Впрочем, судя по шикарным дизайнерским шмоткам Лоретты и ее пристрастию к массивным драгоценностям, она была шлюхой весьма дорогостоящей. Но тот факт, что она являлась шлюхой, был бесспорен и не подвергался серьезному сомнению, кажется, даже самой Лореттой.

— Ваш сок, мистер президент! — провозгласил Франклин, возникая с золотым подносом около президентского кресла-трона.

— Принеси виски. Мы должны отпраздновать отличную идею моего сына! — заявил тот.

Дворецкий поклонился, а Злата, в глазах которой застыло выражение триумфа, взяла с подноса бокал с соком и пригубила его.

— И все же я думаю, что торопиться не стоит. Надо посоветоваться с Джереми, а он прилетит во Флориду только вечером… — произнесла она.

Джереми был муженьком Златы, бледнолицым, темноволосым, хорошо воспитанным красавчиком из благородной, обитавшей в дорогущем снобистском Верхнем Ист-Сайде семьи, на протяжении семи поколений без исключений голосовавшей за демократов. Однако Милена знала, что за этим благообразным фасадом идеального зятя и пай-мальчика скрывался изощренный ум прожженного циника и отъявленного манипулятора-карьериста. Джереми вертел Златой, а та крутила своим папашей-президентом. В итоге выходило, что Джереми вертел-крутил Делбертом, а тот души в нем не чаял, так как не считал его для себя в какой бы то ни было степени опасным.

И следовал в итоге всем его советам.

В этот момент самолет снова протрясло, и Франклин, подававший виски, не удержал поднос в руках и выронил его. Содержимое бокала растеклось по платью Лоретты.

— Болван, куда ты только смотришь, черт тебя подери! — вспылил Делберт, а Злата, положив отцу на плечо тонкую, в перстнях руку, произнесла своим серебряным голоском:

— Папочка, не ругай Вашингтона. Ты ведь сам хотел, несмотря на надвигающийся ураган «Хиллари», лететь во Флориду.

Во Флориде находилось роскошное, выстроенное в стилизованном претенциозном старофранцузском стиле поместье Делберта, так называемый «Грам-холл», на территории которого располагалось столь любимое мистером президентом поле для гольфа. Именно там Делберт и предпочитал проводить холодное время года (да и теплое, впрочем, тоже), при любой возможности покидая промозглую столицу, полную врагов, журналистов и демократов, что, впрочем, было практически одним и тем же.

— И кто только дал этому урагану такое идиотское имя? Хотя уж лучше бы дали самое идиотское имя в мире — имя Старой Ведьмы! — проворчал Делберт, которому дворецкий, принеся извинения за свою оплошность, почтительно протянул лежавший на полу золотой смартфон.

— И вообще, Делберт, это ведь твоя была идея отпраздновать Рождество во Флориде! — промолвила наконец Милена.

Она сама осталась бы в Нью-Йорке, пусть там и было сейчас снежно и минус девять, однако ее апартаменты в их пентхаусе в «Грамп-Плаза» были одновременно ее крепостью. К тому же там имелось под рукой все то, что позволяло Милене колдовать над своей неувядающей красотой. Все же когда тебе сорок семь, надо уделять сохранению молодости повышенное внимание.

А Флориду она не любила, так как там всегда были зной, кондиционеры, москиты, а также вечные гости — раньше деловые партнеры Делберта, а после его избрания — политические кривляки, которых ей на правах супруги приходилось развлекать и вести с ними никчемный, абсолютно излишний, как сказал бы сам Делберт, идиотский small-talk.

— А где бы ты хотела отмечать Рождество? В заваленном снегом Нью-Йорке? — пропела Злата. — Или на столе пластического хирурга?

Самолет в который раз тряхнуло, и содержимое бокала с грейпфрутовым соком выплеснулось на изящный деловой костюм Златы. Милена, скрыв усмешку, произнесла тихо, но не до такой степени, чтобы стоявшая ближе всех к ней Злата ее не услышала:

— Во всяком случае, не в прачечной или химчистке…

А затем уселась в кресло и прикрыла глаза. Не любила она эти ненужные путешествия на самолетах, хотя в свое время, в особенности когда она была высокооплачиваемой моделью, ей иногда приходилось летать по два, а то и три раза в день.

Но эти времена остались в далеком прошлом.

* * *

Пилот «борта номер один» объявил о предстоящем снижении, и Милена вцепилась в подлокотники кресла, чувствуя, что они направляются в самое чрево урагана. По причине сильного ветра посадить самолет с первого раза не удалось, поэтому пришлось зайти на посадку повторно.

Милена даже вспомнила слова давно забытой молитвы, той самой, которую она когда-то читала, как и сейчас, опасаясь за свою жизнь.

Только тогда опасность была намного реальнее.

Наконец попытка посадить самолет увенчалась успехом, и Милена с облегчением вздохнула, чувствуя, что шасси коснулись взлетной полосы. Обернувшись, она заметила, что только два человека невозмутимо продолжали заниматься своими делами, не обращая внимания на бушевавший снаружи ураган: Делберт и Тициан.

— Месье президент! — раздался громкий голос с аффектированным французским акцентом, около Делберта возник всегда сопровождавший его стилист Луи-Огюст, верткий тип с седой бородкой и седыми же космами, рекомендованный Делберту