Небо на плечах - [6]

— Что я могу сказать — по самому краешку прошли, — резюмировал пожилой, когда Леха покинул кабинет.

— А то я не знаю!

— Сколько лет вам было? Операция давняя, — спросил второй приглашенный.

— Тринадцать. Почти четырнадцать.

— Почти четырнадцать!.. — саркастически протянул тот, что постарше, а потом неожиданно спросил, — Ко мне в ученики пойдете?

— А вы, простите, кто? — только и догадался уточнить я.

Вот так, под смешки экзаменационной комиссии и состоялось мое знакомство с наставником.

* * *

— Улыбаешься! — сердито отреагировала княгиня на мою улыбку, — Над несчастной старухой смеешься! А я ведь тебе только добра желаю!

— Бабушка, не прибедняйся! На бедную несчастную старуху ты никак не тянешь! — вот что я твердо уяснил, так это необходимость сразу пресекать подобные причитания, — И потом, у нас с тобой разные понятия о добре, это мы уже давно выяснили. Давай не портить такой хороший день ссорами по пустякам?

— Но если Берген предложит, ты, хотя бы, подумаешь? — жалобным дрожащим голоском спросила меня эта почтенная манипуляторша.

Посмотрел на заметно сдавшую с момента нашего знакомства Полину Зиновьевну и не нашел в себе сил категорически отказать, хотя твердо знал, что этот путь — не для меня.

— Ладно, подумаю, — и в ответ на вспыхнувшую надежду на бабулином лице, — Только подумаю! Вон и Лина идет! Пойду встречу.

Из-за столика сбежал с удовольствием: особо управлять мной у княгини не получалось, уступал я ей лишь в мелочах, и лишь когда признавал собственную выгоду, но это не значит, что она не пыталась снова и снова. Периодически утомляло.

Сестренку встретил почти у самых дверей, принял плащ, чтобы тут же передать местному гардеробщику, и галантно поцеловал протянутую руку. После чего мы с ней довольно рассмеялись.

С Ангелиной, единственной из детей моего отца, я поладил. Не факт, конечно, что потом, когда Полины Зиновьевны не станет, мы будем поддерживать теплые родственные отношения, но пока против бабушкиной гиперопёки выступали единым фронтом, а это сближало. А вот с Катериной мне так и не удалось найти точек соприкосновения, так что, потаскав ее какое-то время на наши встречи, княгиня перестала мучить и девочку и меня. О судьбе всего раз виденного Михаила, оказавшегося не совсем княжичем, и чье имя стало табу во всех разговорах с Потемкиной, знал только, что парня сослали в закрытое училище, причем даже не в Царкосельский лицей, а рангом попроще — навроде моего бывшего Святомихайловского.

— До женитьбы уже дошли? — поинтересовалась Ангелина, направляясь к нашему столику.

— Застряли на карьере, — отчитался я, — но тема свадьбы не за горами, — окончание фразы потонуло в мощном зевке. — Прости, спать хочу до изнеможения, может, в другой раз в остроумии попрактикуешься?

— А что мне за это будет? — ехидно уточнила сестра.

— Моя горячая братская любовь.

— И исполнение желания?

— Мечтать не вредно.

— Вредно не мечтать, — вернула мне подачу сестрица, слышавшая как-то от меня это выражение, — Вообще-то у меня к тебе дело есть, — понизив голос, сказала она.

— Выкладывай, ты же знаешь — вслепую ни на что не подпишусь.

— Не при бабушке!

— Ох уж эти страшные девичьи тайны! Когда и где?

— Давай как-нибудь в выходные в Летнем саду встретимся? Если погода не испортится, я там рисую и гуляю по субботам с двенадцати до двух обычно. Там охрана хотя бы в затылок не дышит, — повинилась она, стрельнув заговорщицким взглядом, — И мне на самом деле это очень нужно.

— Хорошо, только не в эту, в эту я занят, как и в следующую. Две недели твое дело потерпит?

— Потерпит, наверное.

— Тогда — через две субботы.

Устроив сестру за столом, вернулся на место, морально готовясь перейти ко второму раунду общения с Полиной Зиновьевной. Как метко заметила Ангелина, мне еще предстояло вытерпеть и отбить матримониальные поползновения бабули в свой адрес. На самом деле ранние помолвки сейчас уже редко заключались, да и возраст вступления в брак сильно сдвинулся в большую сторону, но княгиня была женщиной старой закалки, к тому же нередко заводила разговоры о своей смертности, так что, несмотря на мое стойкое неприятие, постоянно грузила этой темой.

Почему я мирился с этим? Ответ все тот же: признание в обществе, ум и связи. Я почти два месяца не мог попасть на прием к градоначальнику, чтобы получить от него разрешение на строительство аквапарка — видите ли абсолютно новое начинание, и нет никаких инструкций по их обустройству! А стоило пожаловаться Полине Зиновьевне, как неуловимый Яков Илларионович вдруг преисполнился радушием и принял меня на следующий же день! И пусть в итоге пришлось «поделиться», но даже так размер отката оказался гораздо скромнее, чем если бы я все-таки вышел на Рылова сам. И это не единственный случай: в той же ситуации с Болотовой княгиня помогла разрешить мои сомнения. Потемкина имени давнего таинственного любовника графини Неровской не знала, но охарактеризовала последнюю, как идейную ***дь, вполне способную и написать компрометирующие ее письма, и закрутить роман с помогшим вором, и родить от него ребенка. Не стопроцентное подтверждение, но хотя бы так.