Небо бескрылых - [9]

По ее представлениям, мальчишки люди бестолковые, несерьезные и никчемные, говорить с ними не о чем. И вдруг она осознает, что этот мальчик красив. Довольно странное ощущение, она совсем запуталась: он моложе ее на год, по сравнению с ней так просто дитя, но она смотрит на него — и понимает, что хотела бы разговаривать с ним так же свободно, как любой из стайки его друзей. Они встречались и немного знакомы, но чтобы попробовать подружиться, нужен повод.

Она терпеливо ждет своего шанса, любуясь исподтишка стремительной мальчишеской фигурой и яркими темными глазами — и наконец ловит свою удачу. Нашлось общее дело, в которое можно включиться, не уронив достоинства.

Она ввязывается в безумную авантюру, чреватую неприятностями — зато веселую, — и обнаруживает: ей это нравится. И не только потому, что красивый мальчишка теперь радостно вскидывается, видя ее. В шкоде есть привкус полета, знакомое радостное чувство ветра в ушах.

Ветер гудит все сильнее, захлестывая с головой, и она понимает: дело все-таки в красивом мальчике. Он нравится ей до боли в груди. Что бы ни делать — лишь бы вместе с ним.

Учебный год заканчивается. Что-то происходит между ней и Алексом, что-то, чему она не хочет — да и побаивается — давать название, как будто названное — оно поблекнет и съежится. Она только знает: это прекрасно и ничего лучшего в ее жизни до сих пор не было.

— 31-

— Я, Давид Тайберт, подданный Анатольской империи, вступая в ряды Анатольского военно-воздушного флота, торжественно клянусь: куда бы ни послал меня мой император, какие бы задачи ни возложил на меня, жизни своей не пожалеть для выполнения приказа; клянусь всеми силами защищать мою страну от врага, клянусь быть верным законам Гильдии и соблюдать правила воздушного боя…

— Я, Винсент Алзей…

— Я, Дита Сивейн…

— Я, Александр Роу…

Солнце шпарит вовсю. Лица первокурсников значительны и серьезны. Адмирал Коблейн принимает присягу. Имперский штандарт безвольно повис: ни ветерка. Но на словах адмирала "Империя приветствует своих офицеров" всплескивает сильный порыв, разворачивая знакомое бело-золотое полотнище.

— Поздравляю, офицеры, — добавляет адмирал уже неофициально, от себя. — Вольно.

Строй курсантов с воплем "ура" сбивается, в воздух взлетают белые фуражки. Рявкает духовой оркестр, прибывшие на торжество родные и друзья бросаются обнимать новоиспеченную надежду анатольского флота.

Алекс пробирается к Уокеру. Тот ехидно ухмыляется, но и его проняло; он хлопает Алекса по плечу и ерошит ему волосы, ворчит:

— Офицер, чтоб тебе!..

Суета, радостные возгласы, объятия, поцелуи.

Алекс извиняется и выскальзывает из толпы. Оглядывается. В тени ангара — тоненькая девичья фигурка. Уокер провожает подопечного взглядом, видит, как он подходит к девочке, берет ее за руку, что-то говорит — а она поднимает голову и смотрит на него, и глаза ее сияют — даже издали видно. Даже одним глазом.

Рядом с Уокером переговариваются чьи-то папаши, взглядывают в сторону ангара, и Уокер слышит:

— Вот эта?

— Младший лейтенант Юрис Бассианус.

— Гильдия! Надо ж, кого только не берут нынче во флот!

Уокеру есть о чем подумать по дороге домой.

— 32-

Мы стоим рядом на верхней палубе. Солнце уже погрузилось в тучи, небо стремительно темнеет. Вьются, вскрикивая, чайки, ветер запутался в твоих волосах.

— Я знал — ты однажды придешь, — говорю я.

— Конечно, — ты улыбаешься, а в глазах печаль. — Я скучала. Как ты жил без меня?

— Я не жил, — честно отвечаю я.

— Бедный, глупый, упрямый… — твой голос тускнеет, глаза бледнеют, через твое лицо просвечивают звезды.

— Не уходи, — шепчу я, — возьми меня с собой.

Твои губы тают, шевелясь, но слов уже не слышно.

Я встряхиваю головой, отгоняя наваждение. Если не спать несколько ночей подряд, можно увидеть звезды и сквозь собственную ладонь. Я подношу руку к глазам: нет, пока еще непрозрачная.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти с палубы, и ветер плещет мне в спину тихим эхом: "глупый… упрямый…"

Я знаю, милая. Знаю.

— 33-

Каникулы на верфи — с гаечным ключом наперевес.

— Где крестовая отвертка?

— Спроси Алекса, он брал.

— Уже несу, Альфи!

Наконец выбиты сто из ста, и Уокер торжественно выносит из своей каюты ружье — длинноствольную винтовку с необыкновенно дальним боем. Дизитская разработка, не пошедшая в серию. Где этот талантливейший контрабандист обоих миров умудрился раздобыть такое чудо? Неизвестно.

Возвращаясь в академию, Алекс оставит ружье у Уокера — до лучших времен.

Шахматы с Рессиусом. Счет — восемь-семь в пользу Дагобела. Каждая партия — неторопливый разговор о важном: о новых переменах в Гильдии, где Эраклеа передрались внутри клана, об истории, о тактике воздушного боя, и о технике, конечно.

Однажды Дагобел спрашивает о Юрис.

На самом деле, конечно, не так: он спросил просто, есть ли у Алекса девушка.

Алекс замолчал каменно, а уши загорелись.

— О, вижу, есть, и это серьезно, — сказал Рессиус. — Ну извини, парень, понимаю: не мое дело, но мне же любопытно.

— Ничего, — Алекс смущенно вертит в пальцах только что взятого слона. — Ну… я не готов говорить об этом, Рессиус. Кстати, тебе шах.

И правда — шах, и вообще ситуация на доске малоприятная.