Небесный скиталец - [5]

Прямо рядом с человеком.

Но времени заниматься им не было. Вскочив, я ухватился за крюк шлюпбалки, отцепил от него оба страховочных ремня и огляделся, ища, за что бы их зацепить, — это должно быть что-то прочное, ведь этой штуке придется удерживать гондолу, когда я перережу канаты, связывающие ее с шаром. У меня над головой была металлическая рама с горелкой. Раму поддерживали четыре металлические стойки, приваренные к каркасу гондолы. Все это было на вид довольно хлипким, но ничего лучше я не увидел. Я зацепил крюк за раму с горелкой, постаравшись, насколько смог, разместить его по центру.

— Выбирайте! — завопил я в сторону «Авроры» и увидел, что линь быстро заскользил вверх и натянулся. Крюк дернулся, и гондола содрогнулась. Рама издала отвратительный протяжный скрежет. Звук этот мне решительно не понравился. Боясь дышать, я уставился на эти четыре железяки, что связывали раму с корзиной. Никто не рассчитывал, что им придется удерживать на весу гондолу. Для этого есть воздушный шар.

Но сейчас этот шар снижался, медленно оседая на гондолу — и на горелку. Если все это вспыхнет, мы с пилотом аэростата окажемся в огненной ловушке.

Канаты. Канаты.

Я никогда не летал на воздушных шарах, и их оснастка была мне незнакома.

Восемь канатов связывали баллон и гондолу, по два на каждый угол корзины.

Я услышал, как капитан кричит:

— Осторожнее, мистер Круз!

Я бросил взгляд наверх. Гондола, хоть и была прицеплена к крюку шлюпбалки, подтаскивала огромный воздушный шар все ближе к корпусу и механизмам «Авроры». Через несколько минут они столкнутся. Надо поспешить.

Нож сверкал в лунном свете, пока я пилил первый канат. Он был толстенный, и сердце у меня вначале упало, но острый капитанский нож резал просто здорово. Первый из канатов с треском лопнул, а гондола даже не качнулась. Я принялся за второй, напротив чтобы гондола не кренилась.

Баллон теперь нависал почти над самой горелкой. Некогда было суетиться и искать клапан подачи газа, чтобы перекрыть его, но я ужасно боялся пожара.

Третий и четвертый канаты.

Человек у моих ног опять застонал, рука его дернулась и задела мой ботинок.

Пятый.

Я глянул вверх и увидел, что баллон медленно оседает прямо на меня, заслоняя собой «Аврору». Он был ужасающе близко от ее моторного отделения и винтов.

Лопнул шестой канат, и теперь лишь два оставшихся, в противоположных углах, связывали баллон с гондолой.

Внезапно горелка проснулась, запущенная таймером, столб голубого пламени вырвался из нее и поджег ткань баллона. Та сразу же вспыхнула, и огонь метнулся вверх. Я проверил крюк шлюпбалки. Когда будут перерезаны последние два каната, только он да стрела шлюпбалки будут нас удерживать.

Дрожащими руками я начал кромсать седьмой канат. С громким хлопком потертые волокна разорвались, и гондола резко накренилась. Лежащий без сознания пилот заскользил и врезался в оказавшийся внизу борт. Если бы не крюк, мы бы перевернулись и вывалились в море. Я подтянулся наверх, к последнему, уже тлеющему восьмому канату. Вонь от горящей материи была ужасная, хотя, по счастью, дым и огонь в основном уносило вверх, прочь от меня. Но вес пылающего баллона давил теперь на раму, грозя уничтожить гондолу.

Я бешено рубил восьмой канат. Что-то горящее обожгло плечо, и я скинул это прочь и в панике увидел, что занялись несколько прутьев, из которых была сплетена корзина. С этим разберемся потом. Надо перерезать этот последний канат.

Я яростно накинулся на него с ножом, перерубил и вцепился в край гондолы, резко дернувшейся вниз. Металлическая рама горелки завизжала, приняв полный вес корзины. Висящая лишь на крюке шлюпбалки гондола вывернулась из-под охваченного огнем баллона — и как раз вовремя. Пылающий шар быстро понесся вниз, чертя след обрубками канатов, точно гигантская медуза, решившая донырнуть до океанского дна. Я затаил дыхание, когда он пролетал мимо гондолы.

Ивовые прутья трещали в огне, и я подхватил с пола одеяло и сбил пламя. Гондола резко дернулась, закачалась, и нас потащило вверх. Убедившись, что с пожаром покончено, я опустился на колени подле человека.

Мне было не по себе, оттого что он так сильно ударился о борт.

Я осторожно перевернул его на спину и подложил под голову одеяло. Ему было на вид около шестидесяти. Лицо, заросшее бородой, заострилось — одни скулы и нос. Губы потрескались от ветра и жажды. Красивый джентльмен.

Я не знал, что еще сделать, поэтому просто взял его за руку и сказал:

— Ну вот, мы уже почти на борту, и док Халлидей вас посмотрит и приведет в порядок. — На миг показалось, что его глаза откроются, но потом он словно нахмурился, слабо качнул головой и губы его разомкнулись и что-то беззвучно шепнули.

На дне валялась всякая всячина. Пустые бутылки из-под воды, консервы. Астролябия, циркули, и компас, и свернутые карты. Сверху раздался жуткий скрежет, я взглянул и увидел, что одна из металлических стоек рамы оторвалась от каркаса гондолы. Слишком большой вес. Я с ужасом смотрел, как рама начинает выгибаться от тяжести.

— Скорее! — заорал я ребятам на «Авроре». Лебедка торопливо тянула нас вверх, но все же недостаточно быстро, потому что гондола резко дернулась и вторая стойка оторвалась начисто. Корзина начала медленно крениться, по мере того как слабели две оставшиеся стойки.