Небесный огонь - [46]

— Похоже, мы с тобой не слишком ладили.

— Это верно. Ты была жеманной высокомерной телкой, Лорен. Подростком ты всегда хотела новые вещи, хотя мама с напой не могли себе этого позволить. Они вкалывали круглые сутки, чтобы одеть и накормить нас, а ты принимала все как должное. Своих так называемых друзей ты выбирала по единственному признаку: чем они могут тебе пригодиться. Ты думала, что люди, которые, по твоим меркам, стоят выше тебя на социальной лестнице, помогут тебе самой подняться. — Она подергала приклеенную ножку стола и взялась за другую. — Я никогда не могла понять, почему для тебя так много значит, как ты выглядишь и с кем общаешься. Все души одинаково ценны, так говорила нам мама, у каждой есть свое предназначение, которое она должна исполнить в этой жизни. Мама верила в судьбу, в переселение душ и все свое тепло отдавала не только нам, но и всем друзьям, знакомым и даже совсем чужим людям. Ты никогда этого не понимала.

Я молча слушала ее, а Карен никак не могла остановиться.

— Меня не удивило, что ты вышла замуж за Гранта. Он всегда приезжал на дорогом спортивном автомобиле, тряс своим толстым бумажником и забивал тебе голову рассказами о своих богатых клиентах и роскошной жизни.

Не обращая внимания на то, что из тюбика капает клей, я наконец решилась поднять на нее глаза.

— Знаешь, а меня удивляет, что ты откликнулась на просьбу Гранта и приехала помочь. Не похоже, чтобы ты меня хоть немного любила.

Неожиданно ее лицо осветилось теплой улыбкой.

— Несмотря на все свои недостатки, ты моя сестра, — сказала Карен. — Когда Грант сказал, что ты могла умереть, я жутко испугалась. Ведь глупо тратить драгоценное время на ссоры и выяснение отношений.

— Я рада, что ты приехала, — сказала я и улыбнулась. — И я очень хочу, чтобы мы подружились.

— Что ж, может, теперь ты почувствуешь себя в шкуре других людей, — продолжала Карен, не подозревая о горькой иронии своих слов. — Поймешь наконец, почему няни не задерживались у тебя дольше, чем на месяц или два. Ты смотрела на бедных девушек как на товар вроде посудомоечной машины или пылесоса. Они были для тебя лишь прислугой, которая не имеет права на собственные чувства и желания.

— Я, наверное, не была очень счастливым человеком.

— Наверное. — Она посмотрела мне в глаза, и я отвела взгляд, боясь, что она увидит в них кого-то другого. — Ты была беспокойной и всегда хотела большего. Как ни странно, сейчас ты кажешься счастливее, чем когда-либо.

— Все-таки мне очень нелегко, — призналась я, выдавливая клей на последнюю ножку. — Ты только представь — вся моя жизнь как белый лист. Я понятия не имею, как вести себя с Грантом. Он хочет, чтобы я его любила, но это невозможно, ведь я его совсем не знаю. Для меня он чужой человек. А еще он не верит в мою амнезию, хотя был в больнице и слышал диагноз доктора Шакира.

— Я начинаю думать, что ты действительно ничего не помнишь. — Она пристально взглянула на меня, и я рискнула тоже посмотреть на нее. — Надо же, совсем ничего?

— Ни капельки.

— Офигеть, вот это да.

На мгновение в ней проснулось сочувствие, но она тут же опомнилась, когда поняла, что потеря моих детских воспоминаний может сослужить ей хорошую службу.

— Класс! Значит, за то, что я поколачивала тебя в детстве, мне ничего не будет! Здорово! Знаешь, пока твои воспоминания не вернулись, давай начнем все с нуля. Закинем наши детские разборки куда подальше и заново познакомимся.

— Я не против.

— Лишь бы ты никогда не вспомнила, как стеснялась своей сестры, когда твоя память вернется.

— Доктор Шакир считает, что она никогда не вернется, — ответила я. — И я точно знаю, что никогда не буду тебя стесняться. Я стала другим человеком, и скоро ты это поймешь.

Карен потянула ножку стола, проверяя ее на прочность. Довольная проведенными испытаниями, она помогла мне перевернуть стол.

— Судя по тому, что я успела увидеть, ты действительно другой человек. Неудивительно, что Грант сомневается. Ты совсем не похожа на себя.

— Расскажи мне про нашу семью, — сказала я, уводя беседу от опасной темы. — Где живут наши родители?

Карен побледнела.

— Черт, Лорен. Ты даже этого не помнишь?

— Чего именно?

— Они погибли два года назад в автокатастрофе. Мы с тобой остались вдвоем, девочка.

Я растерялась, не зная, что сказать. Мне вдруг стало грустно, и я подумала, что родители Лорен были очень славными людьми и понравились бы мне, если бы нам довелось встретиться. Понимая, как переживает Карен, я крепко обняла ее.

— Прости меня, Карен. Но мы с тобой не одиноки. У тебя есть я, а у меня — ты. И еще дети.

Она тоже обняла меня, мы долго стояли, прижавшись друг к другу. Я вдруг поняла, что мне ужасно нравится иметь сестру. Представила, как мы вместе ходим по магазинам, обмениваемся советами по садоводству, секретничаем, выбираем друг другу подарки на Рождество и дни рождения, а если приходится расставаться, долго разговариваем по телефону, рассказывая, как прошел день. Я уже размечталась о том, как мы вдвоем будем выгуливать Фрэнки, но потом поняла, что это невозможно. Что ж, подумала я, можно взять детей и отправиться куда-нибудь большой дружной семьей.