Небесный летающий Китай - [2]

Я создал совершенный образ, не дожидаясь его земного воплощения. Отсутствие объекта еще не означает невозможность его прозреть. Но прежде я выстроил замок о семи башнях. Как и моя борода, строительство не собрало большого числа любопытствующих – да что там, их не было вовсе. В наши дни состоятельный человек не только может, но и должен позволить себе замок. Конечно, для грядущей богини я задумал нечто особенно грандиозное и выложил немалую сумму за одно только право возвести свое здание на живописной возвышенности, которая так удачно возвысилась сразу за городской чертой. Я знал, что рано или поздно меня вычислят и возьмут. Но, с другой стороны, еще По обратил внимание на то, что самое тайное это самое явное. Я искренне радуюсь цветным газетам, полным бреда, в которых фотографии разрубленных мною тел выносятся на первую страницу, а слабоумные предложения под общим заглавием «как нам всем миром поймать маньяка» вынуждают меня считать себя здоровейшим из людей.

Когда храм построили, окрестный люд немедленно прозвал его владельца «семибашенной гадюкой».

Я не замечал косых взглядов, потому что ни с кем не общался, да это было бы и трудно с моим-то седаном среди их пьяных тракторов и дачных шестерок-девяток – «69», так я величал завистливый сброд, платя презрением за презрение. Днем я запирался в башне, общаясь с любимой, которая для меня подобна премудрой Софии – тоже женщина, если разобраться. Голубка отвечала мне взглядом Джоконды и молча благословляла на умное деланье. Вечером, ближе к ночи, я отправлялся на какой-нибудь вокзал или к шлюхам, в центр, надеясь подобрать там хоть кого-то приличного внутренне. Позорная деятельность не всегда истребляет живую душу. Я, конечно, не рассчитывал найти земной аналог моей возлюбленной, но мне было нужно продолжить род и подыскать себе подходящую супругу. Мои маслянистые, копченые предки не фикция; потратившись на содействие архивных теней, я разузнал свои корни; я списался с антикварами едва ли не всего мира и выкупил родовые портреты, но все перечисленное не стоило продолжения. Смысл в другом. Я смертен, но мои далекие потомки дождутся счастливого мига ее рождения. Я опять же смертельно устал от нескончаемых поисков достойной партии, но испытания не выдерживает никто. Каждая спешит наложить на меня лапу, как давеча на портрет; каждая поражена прожорливым червем распоясавшегося бабства. Ходи, где хочешь, бери, что хочешь, но только не суйся в святая святых! У всех у них одна судьба, вот почему я не рискую подбирать себе жен из приличного круга – ведь дело скорее откроется. А этих не ищет никто.

Жен не жаль, Господь даст новых жен и детей, как дал Иову, им просто не повезло.

Их было мало, настоящих жен. В большинстве случаев до брака не доходило. Я женился только на тех, кому удавалось пережить ночь, вернее – утро.

В самой первой, помню, чувствовалась порода. Рыжие волосы, лицо королевы Елизаветы.

Это не мешало ей приставать к прохожим, бросаться то к одному, то к другому. Она немало выпила и в результате сломала каблук. Я подъехал и поманил ее пальцем.

У нее профессионально напряглось лицо, когда она всматривалась в полумрак салона. А ноги шли сами; она прихрамывала и трогательно прижимала к груди изувеченную туфлю.

Ее расценки вызвали у меня беззвучный и горестный смех.

Дорогой она держалась заносчиво, хотя это стоило ей великого труда.

Любуясь ею, я все устроил, и нас расписали на следующий день.

Весь гонор слетел, когда через сутки она валялась у меня в ногах и клялась, что ей же богу не хотела заходить в проклятую, как она выразилась, седьмую башню, «так ничего ж там и нет – пустая комната с дисплеем, в нем что – государственные секреты? я ничего не включала, я не касалась клавиш!» «Секреты не хранятся в дисплее», – возразил я мягко и с большим удовольствием сломал ей шею. И даже не за то, что ослушалась, а за это ее «ничего ж там нет».

Тогда как там есть.

Там живет совершенство – образ, сотворенный по последнему слову компьютерной графики. Любой непосвященный при виде его скажет, что совершенством не пахнет, но я старался этого не допускать. Невежество можно простить, но оно остается оскорбительным. Красота и не должна быть совершенной, иначе она омерзительна. Идею воплотил уродливый идиот, чьи услуги обошлись мне весьма недешево. «Система „Карла“» – так, будучи спрошен, я уклончиво именовал свой процессор, приводя в недоумение высоколобых и высокомерных юзеров. Я приобрел идиота в одном из гаремов во время турне по Востоку. Уродец оживал лишь после подключения к трехсотому Пню; без этого он не был способен ни к речи, ни к счету, ни к чему-то вообще, но стоило встроить сей удивительный контур в сеть, как его мутные глазки зажигались, свойства сказочно расширялись, просыпался зуд навигатора, распахивались кладовые памяти, доверху набитые терабайтами, и даже просыпался снулый, вечно подтекающий курсорчик. Он и сотворил идеал. Он не был зодчим, не писал икон, и за окном у нас не Древняя Русь, поэтому я не стал его ослеплять, а просто упрятал в раствор формалина. Банка стоит в подвале, и в ней стоит он, таращась на меня незрячими очами в круглых очках со сложными линзами.