Небесные верблюжата. Избранное - [34]

Мимо идут, идут — никто на него не смотрит, не пачкает его взглядами, и кто станет, в самом деле, на забор (нрзб.) обыденным вниманием. К нему прислонилась молодая осинка (самое) воздушное дерево и плещет листьями. Видно море и твердь с облаками.

За светлым забором уже другой мир, другой значительный смысл темной липы и сада.

«Еще есть очень важная для нас, будто забытая, страна…»

Еще есть очень важная для нас, будто забытая, страна: души тех, кого мы обидели (те, кого мы обидели).

Как это всегда исключительно больно выходит.

Двое сидят на холме и смотрят. Ветви осенили их дружбу. Внизу вечер. Греет оранжевый песок горячей лаской. В небосклоне молочная туманность, оттуда выплывает белая ночь и ляжет на дюны.

Возможно, что в деревья вселяются духи гораздо более высокие, чем души людей. Чтобы создать эту громадную молитву гигантов к небу.

Поет. Финляндский домик. Он всю жизнь широко смотрит в зеленую глубь хвои.

У этого домика лесные мысли.

«Чашки мне китайской синьки…»

Чашки мне китайской синьки, кофейник друзей и ананас радости. Рай любви и таланта.

Все поделено дружно и всего по два в раю для двоих. И больше ничего стало не надо.

Остановись мгновение — прекрасно ты.

Лесная вечерня

Раскрылась заря вечерняя и рассеялась

в прозрачности.

Многострунные юные осинки

в ясности.

Хором воздвигается лес.

И чуткие уши устремив

к молчанию,

он сидит под зарею, зверок

завороженный.

Со зрачками, открытыми лесной

глубине.

Может быть, он молится

в тайном вдохновении,

очарованный кот в озарении души.

Посвященный можжевельник

греческим светильником

стоит на опушке.

Делает знак тишины.

И я жду.

Весенние струнные осинки.

К лесной Вечерне иду

кругом, по долинке.

Обхожу;

чтоб молитву кота не

прервать — причастие…

Но вот он вспрыгнул,

превратясь в прыжок,

и в танце священном

принял участие.

В танце горели поденки

и ночной мотылек.

Северная тишина

Темны изгибы сосен!..

Небесам молочным будто спится.

В темной раме веток озеро

Синеет.

И беззвучно к берегу струится.

И нету отраженья.

Мягким сосны зашумели шумом,

Тишина все звуки поглощает,

Все одна и та же птичка напевает

Все одно и то же — вторит думам.

«Там песком донесся заглушённый…»

Там песком донесся заглушённый

Разговор раздался обыденный

И все кругом безмолвно.

Песнь холода

Странным чудовищем выглядят лошадь и сани,

Это ты, голубой холод.

Тише и тише становится в

поле пустынном…

Санки скачут,

Скользят, зарываясь в сугробы,

Сил нет прорваться чрез скованный

воздух.

Грудь щемит голубой холод.

Замерзшее небо с заката слегка

голубеет сжато.

Это ты, голубой холод.

Все тише и тише молчанье

сжимает и давит…

Это ты, голубой холод.

Тише, все тише,

Все пусто, все поле…

Это ты, голубой холод.

Замерзли движенья, звуки,

Это ты, голубой холод.

Голубой холод.

Счастье судьбы

Не решай, не взвешивай тайны

жизни…

Тайну тела допусти…

И не бойся ты ответа.

Пустыри.

Заросли цветами

и брусникой…

Пустыри в даль склонились беззаветно.

Друг за другом наклонились

(верески), поросли —

Не борись против судьбы,

суходолы, пустыри —

и скрипят над ними сосны и осины…

Тянутся в безвестность.

«Вечереет…»

Вечереет.

Море синее улыбается…

Сосны спят. —

Словно в солнце мне

страны новые открываются,

струны словно обрываются в душе,

и так больно…

В солнце сосны спят.

Вечереет, и невольно

Мысли тайне говорят…

— Не расти во мне громадное

блаженство,

Откровенья страны новые закройтесь

Иль от этой боли сердце разорвется,

струны к откровенью не готовые!

Мечты

(Из македонских мотивов)

В отсвете фонаря железная решетка

Колышется на потолке тюрьмы.

Молчание… И в темноте толпятся

И жуткие, и странные мечты.

Они играют в отблески… И вьются,

И прячутся, и вновь глядят в окно…

Они кивают мне… И шепчут, и смеются,

И глядят.

Стихотворение в прозе

Протянувшись, все застлали вечерние, холодные, серебристые облака над серебристо-переливной цветущей рожью…

Только в одном месте точкой прорвалась и горела, только искра… искра огненного неба…

Я захотела на нее взглянуть еще… но было уже равно серебристо и тихо… в этот холодный вечер Мая.

А когда я оглянулась, белые колокольчики брусники свешивались с высокого песчаного края дороги, как подвенечные цветы…

В этот серебристый тихий вечер Мая…

Белая свадебная песнь Лесного короля

Оттепель сразу нежданным теплом

Снежные мхи все одела кругом,

          талые мхи.

В инее церковь белеет седом,

В инее церковь белеет седом,

          белая церковь.

Светят глаза, улыбаясь глазам,

Белые липы стоят по бокам,

          липы-невесты.

Радость любви улыбается нам,

Мрамором нежным оделись везде

          белые камни.

Нежно поют пастухи о весне,

Капли поют и звенят о тебе,

          белое счастье.

Белые липы стоят в стороне,

          белые липы.

Радостно дружба сияет тебе,

          белое счастье,

Радостно дружба сияет тебе,

          белое счастье.

«Прозрачной грезой облака…»

Прозрачной грезой облака

Сливаются в дали,

С лиловой дымкою лесов

Ликующей земли.

Белый хмель

Под мостками мороз поскрипывал,

она шла со стирки,

запоздавши, второпях.

Подошел к ней, в сумерках, господин красивый,

господин красивый весь в бобрах.

«Ты красавица, ты красавица неневестная…

Ты голубушка, ты сударушка молода…»

— «Опозднилась я, барин, со стиркою».

(Смотрит, — барин-то уже лет сорока!)