Небесные побратимы - [10]

Все же авторитет и влияние старшего брата возымели свое действие: Михаил поступил в железнодорожно-техническое училище, и

Владимир со спокойной совестью уехал повышать квалификацию.

В Киеве его встретил дружный, но довольно разношерстный коллектив сокурсников, съехавшихся с разных уголков Юго-Западного края. Всех их временно зачислили на самые низшие должности в разные службы управления. Там они днем работали, а вечерами слушали лекции крупных специалистов железнодорожного дела. Заглядывали и в университетские аудитории.

В общественной жизни города студенчество играло заметную роль. Студенты заполняли галерки театров, бурно выражая восхищение выступлениями знаменитых артистов, дружно аплодировали известным профессорам на публичных лекциях, поддерживали бастующих рабочих и шагали вместе с ними на демонстрациях. Рядом со студенческими то и дело мелькали тужурки железнодорожников: слушатели курсов в какой-то мере и себя причисляли к студентам.

Знакомились молодые люди и с древними памятниками «матери городов русских»: Софийским собором, Михайловским монастырем, знаменитой Киево-Печерской лаврой. Да и церквей тут было великое множество. К огорчению Владимира выявилось, что у него со многими сокурсниками разные взгляды на религию. Он с сожалением и даже горечью смотрел на бесконечные вереницы богомольцев, приезжавших, приплывавших и приходивших пешком со всех концов необъятной России и Балкан, чтобы поклониться киевским святыням. Владимир рано постиг закулисную сторону церковных служб, которая отвратила юношу от религии. Ведь в Смоленске он учился в образцовой школе при духовной семинарии, где учеников заставляли петь в хоре и прислуживать священникам. А потом в Одессе, увлекшись чтением Вольтера и Жан-Жака Руссо, Владимир стал последовательным атеистом, нетерпимо относился к церковным обрядам. Друзья предостерегали Владимира - ведь неверие в бога считалось крамолой, а пропаганда против религии рассматривалась как покушение на устои самодержавия. «Не веришь, - говорили ему, - ну и не верь, но не демонстрируй свое неверие. Что тебе стоит, например, иногда для виду пойти в церковь, показаться на глаза начальству или соблюдать обряды? Говоришь спектакли для обманутого народа? Ну и что! Велика беда сыграть маленькую роль в таком спектакле, зато быть вне подозрений у начальства». Однако Владимир проявил принципиальность. Притворяться не веря? Угодничать? Нет, это не в его характере. Зато прослыл вольнодумцем и немало претерпел от этого на службе. И чуть было не лишился личного счастья.

Сердце юноши заполонила сероглазая киевлянка Надя, с которой он познакомился на вечеринке. У девушки была приветливая, добрая улыбка. Ему по душе был ее скромный тихий нрав. Надя с детства узнала, что такое бедность. Ее отец, уроженец Таращанского уезда Киевской губернии Зосим Степанович Король, как и отец Владимира, был героем русско-турецкой войны, проявил себя храбрым кавалеристом, вернулся из Болгарии в Киев георгиевским кавалером, ефрейтором в отставке. Но раны войны дали о себе знать. Через несколько лет он умер, оставив жену с тремя малыми детьми на руках без средств к существованию.

Наталье Николаевне, как вдове героя, дали пристанище в благотворительном учреждении, так называемом «вдовьем доме».

Тяжелой, безрадостной была там жизнь. Надя уже после второго класса вынуждена бросить школу и идти в няньки к чужим детям. Затем ее отдали в посудную лавку помощницей продавщицы, а точнее девочкой на побегушках.

Открывалась лавка рано. Чтобы попасть вовремя на работу, девушка выходила из дому еще затемно и пешком шла с Подола на Печерск. Потом допоздна простаивала на ногах.

Владимир слушал Надю и возмущался:

- Да это же настоящая эксплуатация!

Он решил помочь продавщицам, сочинил целую петицию к губернатору, с чем чтобы девушки под нею подписались, а он бы отнес куда следует. Но нашлась опытная женщина, которая высмеяла эту затею:

- Да вы что, хотите без работы остаться? Тоже мне, нашли заступника - губернатора! - Владимир, поразмыслив, сам посмеялся над своей наивностью…

Однажды он зашел в лавку и поручил Наде заказать жестянщику оцинкованный противень, указав его размеры. Чех-мастеровой удивленно посмотрел на девушку, заказывающую необычную «посудину»… За противнем Владимир приехал с каким-то железнодорожником. На вопрос, зачем ему эта посудина, уклончиво ответил, что попросили приятели.

Позднее Надя узнала, что противень предназначался, конечно, не для пирогов, а для шрифта подпольного гектографа, где печатались революционные прокламации.

Девушка все более привязывалась к Владимиру. Он увлекательно рассказывал ей о прочитанных книгах, делился сокровенными замыслами. Она уже и не представляла дальнейшей жизни без него. Но… Володя не верил в бога, а Надя была глубоко религиозной девушкой. Не в силах переспорить любимого (его доводы всегда были убедительными), она молча выслушивала его «кощунственные» речи, а потом каялась перед богом в «страшном грехе»… И обещала себе больше не встречаться с ним.

Но не выдержала и двух недель разлуки. Любовь победила.