Небесные книги в Апокалипсисе Иоанна Богослова - [44]
Связь толкования с основной идеей раздела Откр 4—5 – владычеством над миром. Толкование запечатанной книги как записанных у Бога судеб мира лучше всех рассмотренных ранее толкований сочетается с основной идеей раздела Откр 4—5 – универсальным владычеством Бога и Христа. Владычество Божие символизируется тем, что в Его деснице находится свиток с судьбами мироздания, – этот образ показывает, что Он полностью содержит мир в своей власти, является Вседержителем (ὁ παντοκράτωρ)[383]. Эту полноту власти над миром Бог передает Агнцу.
Данное понимание позволяет говорить о запечатанной книге как о небесной книге судеб. Укажем, что для непосредственных адресатов Апокалипсиса связь между образом небесной книги судеб и идеей владычества могла быть узнаваема. В литературных памятниках того времени, в частности в древней ближневосточной литературе, эта связь проявляется ярчайшим образом. Как уже было отмечено в главе I настоящей работы, в шумерских мифах владение Таблицами судеб приносит неограниченную власть (можно вспомнить миф о птице Зу). Богиня праматерь Тиамат вручает Таблицы судеб Кингу как знак его владычества[384]. Во всех текстах, содержащих упоминания о них, Таблицы судеб приносят их обладателю неоспоримую власть над миром. Эти мифы нельзя считать параллелью Откр 5, но как культурный фон они могут быть значимыми.
Связь толкования книги Откр 5:1 как книги судеб с образностью межзаветных апокалипсисов. Немаловажным является также то, что Откровение Иоанна Богослова принадлежит к апокалиптическому жанру – а именно в апокалиптической литературе образ небесной книги судеб является одним из наиболее распространенных образов небесных книг. В главе I настоящей работы приводились подобные примеры – Дан 10: 21,1 Енох 81: 1—2, 1 Енох 91: 12—17, Юбил 5: 16 и пр. Более того, этот образ не просто многократно возникает, но является важным элементом основной смысловой линии апокалиптических произведений (как, например, в Книге Юбилеев). Зачастую образ книги судеб служит для уверения, что человеческая история идет к благому концу, несмотря на активность сил зла (1 Енох 104, 107); эта мысль была важным утешением для читателей межзаветных апокалипсисов, некоторые из которых явились прямым откликом на кровавые гонения Антиоха Епифана[385].
На основе тщательного анализа литературного контекста Л. Кеп относит запечатанную книгу именно к этому виду небесных книг, «насколько это возможно в библейско-христианской мысли»[386]. Откровение Иоанна Богослова имеет не только жанровое сходство с памятниками межзаветной апокалиптической литературы, но, как и многие из них, оно обращено к читателям, переживающим кризисную ситуацию (ср.: Откр 2: 10, 13; 3: 10). Поэтому при обращении к членам малоазийских церквей для ап. Иоанна было чрезвычайно актуально и важно подчеркнуть, что их собственные судьбы, как и судьбы всего мироздания, находятся в деснице Божией.
Принципиальные отличия от межзаветных апокалипсисов. Однако не стоит забывать, что Откровение Иоанна Богослова не только принадлежит к апокалиптическому жанру, но является и христианским пророчеством (Откр 1:3). Поэтому оно имеет принципиальные отличия от прочих произведений апокалиптического жанра, проявляющиеся, в частности, и в образе небесной книги судеб. В псевдоэпиграфических памятниках межзаветной литературы образ книги судеб часто служит средством для приближения времени заявляемого автора (например, Еноха – 1 Енох 93) к тому периоду, в который жил подлинный автор и его читатели. События, представляемые как будущие с точки зрения древнего «автора», для читателей являлись уже прошедшими. Такой прием совершенно неактуален для новозаветного Апокалипсиса, который не возводится к более древнему персонажу и подписан именем настоящего автора («Иоанн» – Откр 1:1, 4, 9)[387]. В отличие от произведений межзаветной литературы, рассмотрение событий прошлого не играет значительной роли в концепции Апокалипсиса[388]. Тайнозритель осознает свое время как «последнее», как качественно иной эсхатологический период, начавшийся с воплощения и Воскресения Христова. Поэтому он концентрирует свое повествование на современной ему эпохе и завершающем акте всей истории (эсхатологическая битва и явление Небесного Иерусалима).
