Небесные книги в Апокалипсисе Иоанна Богослова - [36]
Сцена Откр 5 как возможное отображение коронационной церемонии. Т. Хольц находит в Откр 5 сходство с актом передачи свитка в древнем коронационном ритуале. Он выделяет в повествовании 5-й главы Апокалипсиса три стиха, отражающие три ступени церемонии интронизации Христа: провозглашение (соответствует Откр 5: 5), представление пред всеми (Откр 5: 6), и воцарение (Откр 5: 7)[293].
В тексте Апокалипсиса можно найти существенную опору для такого мнения: именно взятие Агнцем книги (а не ее раскрытие или прочтение) вызывает всеобщую радость и ликование – что и происходило при помазании на царство царей[294]. Т. Хольц также отмечает, что форма εἴληφεν, употребленная в Откр 5: 7 без дополнения, может относиться не только ко взятию книги[295], но также подразумевать принятие «силы и богатства, и премудрости и крепости, и чести и славы и благословения» (Откр 5: 12).
Можно добавить, что слово «достоин» (ἄξιος.), употребленное в Откр 5 четыре раза, возглашалось при восшествии на престол царей и также употреблялось при их помазании[296]; ἄξιος. означает достойный не в смысле «способный», но «обладающий полномочиями, авторитетом»[297].
P. Стефанович в своем исследовании образа запечатанной книги в Апокалипсисе находит полное соответствие между повествованием 5-й главы и обрядом помазания на царство израильских царей, проводимым в святилище и затем во дворце. По мнению Р. Стефановича, в Откр 5 святилище и дворец совмещаются (престол в «небесном храме»). Стефанович уверен, что в церемонии поставления царя использовалась книга Второзакония[298]. Царь всю жизнь должен был читать ее, поучаться Закону Господню и наставлять народ – «дабы долгие дни пребыл на царстве своем он и сыновья его посреди Израиля» (Втор 17: 19—20). Исполнение царем Закона и заповедей Завета напрямую связывалось с пребыванием династии Давида на престоле Израиля (3 Цар 2: 2—5). Однако из-за недостоинства последующих царей династия Давида теряет правление израильским народом, и поэтому данная книга как бы «запечатывается». Стефанович видит в запечатанной книге Откр 5 ту самую книгу Второзакония (сближаемую им с «книгой завета Божия»), которая ныне вручается идеальному Царю Помазаннику.
Критика понимания сцены Откр 5 как коронационной церемонии и ее альтернативное понимание как сцены «Небесного Совета». В целом сопоставление передачи запечатанной книги Христу с церемонией поставления царя не лишено оснований. Тем не менее, как справедливо отмечает В. ван Унник, отсутствуют достаточные основания для утверждения их полной параллели[299]. В Откр 5, кроме образа книги, нет других, не менее важных атрибутов воцарения (например, образа царского венца); не присутствует собственно акт помазания; эксплицитно не указывается само восшествие на престол после взятия книги[300].
В строгом смысле «сам непосредственный акт воцарения Христа в 5-й главе не описывается»[301].
Некоторые исследователи, отрицающие связь Откр 5 с коронационной церемонией, видят в ней отражение иного традиционного мотива. Х.-П. Мюллер, ван Унник, А. Ярбро-Коллинз, Р. Мортон и другие сопоставляют сцену Откр 5 с литературной схемой «небесного совета» – поиском достойного кандидата для свершения некоего поручения[302]. Эта схема отразилась и в Ветхом Завете, – например, в видении пророка Исаии Господь спрашивает: «Кого мне послать? И кто пойдет для нас?» – и Исаия отвечает: «Вот я, пошли меня» (Ис 6: 1—10); также в 3 Цар 22: 19—22: «…и сказал Господь: кто склонил бы Ахава, чтобы он пошел и пал в Рамофе Галаадском? И один говорил так, другой говорил иначе; и выступил один дух, стал пред лицем Господа и сказал: я склоню его».
В Откр 5 выявляются аналогии с этой схемой: сильный ангел возглашает: «Кто достоин раскрыть сию книгу и снять печати ее?» – этими словами ставится задача и формулируется последующее поручение. Далее в соответствии со схемой следует общее недоумение (Откр 5: 3—4). И только Агнец оказывается «достойным» совершить это. Важно отметить, что в Откр 5 о достойном вопрошает не Бог, но ангел, – возможно, этим подчеркивается всеведение Божие и Его недосягаемая возвышенность[303]. Кроме того, не Сам Христос говорит о своем достоинстве, но один из 24 старцев.
Можно согласиться, что косвенно мотив «небесного совета» присутствует в сцене Откр 5, однако вряд ли именно он является опр еделяющим.
Сцена Откр 5 как «инвеститура» Христа. Несмотря на вышеприведенные критические доводы, невозможно отрицать, что в сцене Откр 5 присутствуют определенные элементы образности воцарения. Несомненно, в Откр 5 в символическом виде изображается общая новозаветная мысль, что Бог Вседержитель передает Свою власть Сыну (как и в Мф 11: 27: «Все предано Мне Отцем Моим»; Мф 28: 18: «Дана Мне всякая власть на небе и на земле»; Ин 5: 19—20; Ин 13: 3 и пр.). Сщмч. Ириней Лионский ставит сцену Откр 5 именно в этот ряд.
