Небесное созданье - [61]

Но это было так давно, за перевалами годов. В последние же годы, когда Ольга вышла замуж и жила в городе своей семьей, и уже перестала быть связующим звеном между отцом и матерью, а его отношения с Зоей стали невыносимыми. Алексей не испытывал прежней радости от возвращения домой. Заранее знал: женской заботы о себе не увидит, душевного слова не услышит. Его не пожалеют дома, не спросят — трудно было или нет, а сразу начнется извечный разговор о деньгах и их безвылазной бедности. И хотя в поселок он не рвался, но все равно какой-то отблеск от былых радостей оставался на донышке его души. Ждал встречи с друзьями-охотниками, с которыми всегда найдется о чем поговорить. Общение с себе подобными — одна из немногих радостей, оставшихся у него, да и вообще жаждалось расслабиться, дать изработавшейся плоти понежиться в безделье, чтобы через два-три дня снова уйти на целый месяц, скитаться от избушки к избушке, изматываясь на путиках.

Ни глухаря, ни рябчиков он на этот раз не принес, не испытывал такого настроения, да и не хотелось отвлекаться от основного промысла. Вместо дичи рюкзак оттягивало маралье мясо — без выдумки и практично. Но когда шел по Пыже, не удержался, сломил с нависающих скал несколько заиндевевших веток маральника. Пусть они напоминают о лучших временах.

Дома его ожидала новость. Едва он сбросил на веранде тяжелый, пропотевший на спине рюкзак и вошел в комнату, Зоя, не дав отдышаться, огорошила прямо с порога:

— Позавчера из Барнаула звонили. Из организации, где работает твоя девица.

— Какая это моя? — грубовато хмыкнул он, прикрывая мгновенный испуг. Как ни отмаливался, а грех жил в нем, постоянно напоминая о себе.

— Которую ты выходил. Про которую вся деревня трезвонит.

— И что они хотели? — ровным голосом спросил Алексей, вешая на крючке у порога шапку и куртку, а сердце надсадно екнуло. Видно, в покое его не оставят. Напрасно надеялся. И это только начало. А что будет дальше?

— Спрашивали, когда выйдешь из тайги. Я сказала: не сегодня, так завтра.

— А зачем им я? — Не стаскивая обуток, зашел на кухню и тяжело опустился на табуретку, вытянув перед собою гудящие ноги.

— Хотят тебе компенсацию выплатить. За заботу о девице, ну и за то, что потерял рабочее время.

— Что ж, хорошо, — проговорил он с усталым безразличием, — не откажемся.

— Еще бы — отказаться, — иронично усмехнулась Зоя. — Нам в школе уже три месяца зарплату не дают. На Новый год выдали по тридцатке и все. Гуляйте, мол.

— Но я же сдал шесть котов. Разве не получила?

— Толку-то, что сдал. В вашей бухгалтерии тоже денег нет. Как думаешь, сколько тебе отвалят за девицу?

Пожал плечами.

— Откуда мне знать? Может, рублей пятьсот, а то и всю тыщу.

— Хорошо бы. Ты знаешь, что я подумала? Вот сейчас каникулы начались, съездить бы мне на недельку к Ольге с Машенькой. Отвезти бы им хоть немного мяса, ну и денег, конечно. Как считаешь?

— Поезжай. Мяса я принес, а деньги, Бог даст, привезут. Ты когда хочешь?

— Как деньги будут, так и поеду.

— Они не сказали — когда?

— Нет, но, наверно, в праздники. Я им сказала, что дома будешь дня три.

— Ладно, подождем… Кстати, где Новый год-то встречать будем? Дома или пойдем к кому-нибудь? Не думала еще?

— Вдвоем нам скучно будет. В компании — веселее.

— Ну и к кому нацелимся? К моим или к твоим друзьям?

Зоя презрительно поджала губы.

— К своим я тебя уже водила. Там на тебя повесилась Верка, брошенка эта, а ты и слюни распустил. Рад-радешенек. Как же, на него внимание обратили. С меня хватит. На этот раз пойдем к твоим. Медведевы пригласили, — уточнила с торжественными нотками в голосе. — Там, по крайней мере, все бабы с мужьями будут. Ни к одной не прилипнешь.

— Черт-те что мелешь, — поморщился он.

— А разве неправда? Раз такой есть.

— Ладно, — вяло махнул рукой, как бы отсекая разговор, ведущий к очередной и совсем ненужной ссоре. — Как скажешь. К Медведевым, так к Медведевым. Благо, идти недалеко, соседи. Так кто приглашал-то? Сам директор или жена?

— Ирина позвонила. Сказала, что Владимир Иванович лично и сама она хотели бы видеть нас среди гостей праздничного стола. Так по-писаному и сказала. Ты у нас, Солин, однако, знаменитым стал.

— С чего взяла?

— С того. Раньше-то нас Медведевы на большие праздники не звали, а теперь вдруг — «хотели бы видеть». Не ради же меня такая честь. Это о тебе весь поселок трезвонит. Всем охота посмотреть на тебя и послушать. Как же, герой дня.

— Собираешь что попало, — раздраженно выдохнул он и отправился топить баню. Проходя по двору, покосился через забор на директорскую усадьбу и подумал, что пора объявить себе, если не вовсе сухой, то хотя бы полусухой закон. Чтоб по пьянке не болтануть лишнего.

Следующий день, тридцать первого декабря, начался в предпраздничных хлопотах. Алексей накрутил мяса, и они с женой принялись лепить пельмени. Не с пустыми же руками идти в гости. Сидели над тестом и фаршем молча. Каждый думал о своем. Об общем, связывающем их, все было сказано. Ближе к полудню, когда Алексей вынес на веранду второй лист с пельменями и, глянув в окно, выходящее на улицу, увидел, что к их дому подкатил фиолетовый «джип» с затемненными стеклами. Из кабины вышел плечистый парень в кожаной куртке и необъятных штанах. Без шапки, с короткой стрижкой — ежиком. Оглядев дом и усадьбу, решительно шагнул к калитке.