Небесная тропа - [36]

– Он же мертвый, – выдохнул разочарованно.

– Разумеется, – кивнула Анастасия. – Пока.

И, нимало не стесняясь Арсения, разделась, плюхнулась в ванну, где только что обмывала обрубки, завизжала, нырнула с головой и выскочила обратно, выплеснув на пол пышную розовую пену.

«Оказывается, она ничего», – подумал Арсений, разглядывая ее ноги, обычно скрытые нелепой юбкой.

Анастасия опустилась на клеенку рядом с телом, вытянулась, замерла на мгновение, будто и сама одеревенела, потом обвилась вокруг лежащего, тело ее слилось с мертвецом, а губы жадно прижались к голубым неподвижным губам. Тело ее стало двигаться мягко, пружинисто, по-кошачьи, и рыжие волосы, как живые, зареяли над головой. Движения ее все убыстрялись, кожа мертвеца начала темнеть, сделалась лиловой, почти черной, будто вены его переполнились густой свернувшейся кровью. Голова его откинулась назад, подбородок остро вздернулся к потолку, а с губ слетел тоскливый протяжный стон.

– Уходи! – отрывисто выкрикнула Анастасия. – Лучше уходи.

Арсений, пятясь, выбрался из комнаты. Ему показалось, что за час или два, которые он провел у Анастасии, коридор успел перемениться: вытянулся в длину и осветился ярким, режущим глаза светом.

По коридору, вихляя бедрами, проследовала низенькая толстушка в фиолетовых панталонах и коротенькой прозрачной кофточке. В руках она несла огромную, дышащую паром кастрюлю.

– Иду! Иду! Иду! – выкрикивала она на весь коридор и, проходя мимо Арсения, приглашающе подмигнула.

Арсений почти автоматически последовал за дамой в ее апартаменты. Комната толстушки была раза в две больше жилища Анастасии. По стенам от пола до потолка причудливыми уступами лепились самодельные стеллажи. Верхние полки нависали, грозя обрушить на головы жильцам лавину старых книг, папок, журналов и газет. Посреди комнаты стоял огромный дубовый стол-монстр со вздувшейся от старости столешницей, во многих местах изрубленный ножами и прожженный.

К своему удивлению, Арсений обнаружил в комнате целую компанию. На столе, поджав ноги по-турецки, восседал крошечный уродец со сморщенным коричневым лицом. На узеньких детских плечиках – а росту уродец был не больше новорожденного ребенка – напялена была младенческая трикотажная кофточка в цветочки. Он что-то ел из алюминиевой мисочки, вернее, не столько ел, сколько сорил и плевался. Второй, очень похожий на первого, такой же маленький, темнолицый, скукоженный, восседал на стуле и занят был тем, что раздирал на нитки трикотажный свитер. Пушистые обрывки устилали пол. Еще трое уродцев взобрались на огромный, продавленный до полной бесформенности диван и атаковали сидящего там круглолицего коротышку в махровом халате и пижамных полосатых штанах. Коротышка вяло отбивался, беспомощно махал руками, но все равно комок жвачки оказался прилепленным к его лбу. Арсений признал в коротышке Барсукова, или Барсика, как по-дружески представила своего помощника Анастасия, когда Гребнев накануне заходил к своей новой хозяйке, чтобы передать купленный по ее просьбе хрусталь.

Еще один уродец мелькнул за шкафной дверцей, но едва завидел Арсения, тут же юркнул внутрь, захлопнул дверцу, и вскоре из чрева старинного шкафа долетел странный скрежет – будто кто-то зубами вгрызался в консервную банку.

– Кушать, ребятки! – воскликнула толстуха, водружая дымящуюся кастрюлю в центр стола.

Тут же комната наполнилась истошным визгом. Вся орава кинулась к жратве. Уродцы выхватывали руками комья горячей каши из кастрюли, не обжигались, но и не ели, а опять же все раскидывали. Арсений насчитал десять штук малявок, и еще один застрял в шкафу.

– Кто это? – спросил Арсений у коротышки.

Барсик, после того как малявки его оставили в покое, распластался на диване, и лишь громко сопел, приглаживая остатки волос на макушке.

– Ах, Арсений, голубчик, – улыбнулся Барсик мягкими полными губами, – как хорошо, что ты зашел. Я тщательно изучил твою бумагу, и обнаружил много интересного.

Не вставая, он попытался что-то нащупать на полке, но безрезультатно.

– Дьяволята, небось стащили самый нужный листочек, – вздохнул Барсик. Анюта, – повысил он голос, – ну почему они хватают самые нужные вещи?

– Откуда мне знать, дорогуша? – пожала плечами толстуха. – Играются, наверное.

– Понятно, что играются, – обреченно кивнул Барсик, он же Викентий Викентьевич Барсуков, кандидат философских наук, дипломированный музыкант и художник-самоучка, ныне – советник и помощник Анастасии. – Но должны же быть какие-то границы! – Тут он радостно вскрикнул: – Нашел!

Барсик вскочил, неожиданно резво для его комплекции, и выхватил из рук малявки измятый и скрученный спиралью листок.

– Вот же он, родимый, – Барсик тщательно разгладил страницу и протянул Арсению. – Читайте, друг мой.

– Я же читал…

– А вы еще раз, внимательно, вдумчиво, придавая тайный смысл каждому слову. Как Шерлок Холмс читайте. Ведь вы наверняка любите Шерлока Холмса.

– Люблю, – признался Арсений.

– А кто же сомневался! – хихикнул Барсик.

Фиолетовые чернила почти не выцвели. Этот был тот самый листок, что накануне Арсений отдал Анастасии, ничего не объясняя, а та взяла, ни о чем не спрашивая, будто про тот листок все уже знала. Листок из дневника, серо-желтый от времени с трухлявой бахромой по краю, исписанный крупным неровным почерком.