Небесная поэзия Есенина - [52]

Слегка губаст – простонароден, смел.

Ну, словом, свой, известный всем голубчик,

Смекалист, самобытен и умел.

Ну, что, мой друг, нарисовал картинку?!

Тебя она утешила? Пока…

Скачу теперь к друзьям на вечеринку

С известною повадкой седока:

Преодолеть любое расстоянье,

Сидеть не сгорбившись, в пути не уставать

И поспешать к любимой на свиданье,

Чтоб кто-то счастие не мог разворовать!

17.08. 1995.

Продолжение монолога Серёжи Есенина – конец августа 1995 года.

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Сентябрь грядёт. Грядёт моё столетье

В лавровом венчике с шипами вместо роз,

На грани третьего тысячелетья

Земли, где вечно осуждён болеть я

154

За русский нескончаемый вопрос:

Как выживем? Какими будут дети?

Он многослоен, этот наш вопрос,

Застрявший норовом на нашенской повети,

И не дающий ныне вешать нос

Ни старцу, ни юнцу, ни партократу,

Желавшему вернуть на старый путь

Мой край, мой Мир, растерзанную хату.

Нет, к быту прежнему уже не повернуть!

Не возвратить тех лозунгов и флагов,

Затверженных докладов и цитат.

Порою кажется, мы на краю оврага.

Но кто, скажите, в этом виноват?

Без патетических речей и без истерик

Разумен, вечен добрый мой народ.

Ему не надо обгонять Америк.

Пусть вспомнит прежде свой славянский род.

Своё достоинство, верховную Обитель,

Что им отвергнута в безвременье была.

И я – среди Поэтов представитель,

Скачу по полю до рязанского села.

Я вижу дом в рябиновом горенье –

На фоне пашен радостный цветок.

И в сердце зиждется огонь преодоленья,

И закипает жизни свежий сок.

Мы выживем! Мощна у сердца сила.

Её поток сомнений не убьёт!

Недаром, Мама, ты меня носила

Под сердцем, где надежду пьёт народ.

Тот штоф надежды дарит Богоматерь

И, словно свежею водой из родника,

Кропит нас свыше. И недаром сердце тратит,

Давая силу сердцу на века!

Я выхожу из тяжкого забвенья,

К тебе иду по тропкам наизусть

И верю – ты приемлешь, без сомненья,

Меня, мой край, моя младая Русь!

Я воин, славянин, я арий века,

Проворен, ловок и русоволос.

Я – воплощенье СВЕТОЧЕЛОВЕКА.

Ему побыть у Бога довелось.

Несу вам свет, несу свой стих обычный.

Он необычен только тем, что смел

И сквозь огонь прорвался непривычно.

А кто поймал его, тот вновь помолодел!

155

Я снял покров извечной тайны ночи

И, пистолет отринув на века,

Не плачу я, что жизнь была короче,

Чем планка от окна до потолка!

Я смертью смерть попрал, и вновь я с вами,

И строить жизнь разумную хочу.

Бреду по полю Свято-Покровами,

Верхом, как Пушкин, на коне скачу.

Раздолье всюду творчеству и воле,

Замешанной на вере и любви.

И поле русское, моё родное поле

Поёт ветрами, кружит поневоле

С огнём Предвестия и радости в крови.

Я к вам пришёл в канун тысячелетья,

Освеченного знаком «Водолей».

Я весь – вниманье, и моё столетье,

Уснувшее в Рязани на повети,

Возьми, мой друг, и поровну разлей

В бокалы творчества Поэту и планете,

Моей Земле, прозрачно-голубой.

Я вместе с вами нынче выпью, дети,

И вместе с вами вспомним мы о лете,

Означены российскою судьбой.

28.08.1995.

ДЕБАТЫ

СВИРЕЛЬ:

Серёженька, опять идут бои

По телевиденью за толкованье истин.

И атеисты всё долбят свои

Нелепости в том бесконечном сыске.

Псевдоучёные, упершись носом в догмы,

Твердят о том, что доказательств нет:

С того бы Света, мол, хоть раз вернулся кто бы

И доказал, что в самом деле есть Тот Свет!

И, как назло, никто о Ванге нынче

Не говорит, как будто нет-как-нет

Такой волшебницы. И мёртв давно Да Винчи,

И Пушкин мёртв. И нет надежды нынче

Назвать бессмертье аксиомой наших лет.

Скажи, Серёженька, решительное Слово,

Поставь на место этих дураков,

Которым дурь мозги дурманит снова,

И затуманить всем мозги готова

На зло Богам на тысячи веков.

СЕРЁЖА ЕСЕНИН:

Скажу, мой друг, сто лет и даже тыщу

На Свете говорят, что жив Поэт,

Метафоры искуснейшие ищут,

156

Фантазию преображая в пищу

Своей строки, явившейся на Свет.

Все ради красного словца готовы в пекло.

И каждый стать бессмертным норовит,

Доказывая, что нисколько не поблекло

Поэта Зарево, что в строчках жив Пиит.

Вот Гений Пушкина, – вещают все с трибуны, –

Он сотни лет в бессмертье проживёт.

Он нас тревожит, радует, зовёт.

Он вечно мудрый, уникальный, юный.

Но стоит мне сказать, что жив Поэт

Не только в глянце многотомных строчек,

Что он давно шагнул за кромку лет

И сам сказать стихом об этом хочет,

Тотчас поднимут гик, и свист, и топ,

В лицо мне выплеснут словесные помои

Охают Вестника, чтоб каждый был спокоен:

Над мыслью сердца виснет вечный «Стоп!»

Начнут в безумцы Вестника толкать

И упрекать за связь с нечистой силой.

Мол, смеет молодость от дела отвлекать

И увлекать бессмертьем за могилой!

Всё – бред, любезные! Очнитесь, вы - глупцы!

Не вы ли пребываете в тумане,

Спокойствие ища в неверье и обмане,

В то время как зовут к прозрению Отцы?!

Зовут и силятся преодолеть ваш сон,

Прорваться Истиной учёных и Поэтов.

Мой стих правдив, бесстрашен и весом,

Срывает тайну с тьмы и рушит вето,

Лежащее проклятьем на челе

Безумных, жалких, жадных и ленивых.

Мой стих – стрела, – смолою на стволе

Древесной сути Родины счастливой.

Хочу и царствую, живу в твоей руке,

Как говорила издавна Марина. (Цветаева)

Как кровь в виске, как отблеск на штыке,

Как явь сама в стихе заговорила.

Да, царствую свободно и легко,

Лечу по строчкам древности и жизни,