Небеса нашей нежности - [8]

Ана Каролина замерла. Откуда мама узнала про Карлоса? Неужели от этой женщины ничего не утаишь?

– И не смотри на меня так испуганно. Ты же не думала, что это останется для меня секретом? – Донья Виктория поглубже запихнула платье в мешок. – Так, дальше. У меня мало времени, на обед придет директор банка. Ну, Гонкальвес.

С тех пор прошло несколько часов. На digestivo [ix] Ана Каролина не присутствовала, но видела, как директор банка, раскрасневшийся, осоловелый, нетвердой походкой направился к своему автомобилю. А донья Виктория, победоносно улыбаясь, удалилась в рабочий кабинет. Ана Каролина же подошла к серванту, посмотрела на шкатулку и уже в который раз спросила себя, за что же ее отец любит эту женщину, такую холодную, расчетливую, бессердечную. Наверное, потому-то девушке и захотелось взять эту шкатулку. Ана Каролина выронила ее из рук, когда в гостиную вошла Мариазинья… в старом бальном платье Аны Каролины! Наглость этой девчонки уже не в первый раз выводила Ану Каролину из себя.

– Ты почему разгуливаешь средь бела дня в моем бальном платье? Танцевать решила вместо того, чтобы работать? Ну же, пошла вон отсюда! И не смей больше показываться мне на глаза в моих нарядах!

Но служанка только нахально ухмыльнулась, сделала книксен и ушла. Правда, уже через минуту она вернулась:

– Мне убрать осколки, сеньорита?

– Сходи к горшечнику Хосе и возьми у него клей. Я ему заплачу, когда буду проходить мимо его лавки. И ни слова донье Виктории.

Склеив шкатулку, Ана Каролина осторожно поставила ее обратно в сервант и осмотрела результат своего труда. Да, на первый взгляд трещины незаметны. А мама вряд ли станет вынимать это старье.

На следующее утро Ана Каролина продолжила разбирать вещи. В ее комнате перед шкафом уже громоздилась куча платьев. Девушке было не жаль старой одежды, но временами она медлила. Вот эта изящная сумочка, которую она взяла на первое свидание… Повязка с перьями – пару лет назад это был писк моды в Париже… Балетки, напоминавшие ей о ранней юности… Не стоило ли сохранить эти вещи? Или это всего лишь балласт, замедляющий ее шествие в прекрасное и блистательное будущее? А будущее и правда представлялось Ане Каролине прекрасным. Став женой Энрике Альмейды Кампоса, она освободится от вечной опеки матери. Прекратятся эти поучения и скучные запреты, мол, такое не принято в обществе! В доме ее родителей только о том и разговоров. А ведь они живут не на какой-то фазенде времен рабства, а в двадцатые годы двадцатого столетия! Времена изменились, а родители Аны Каролины этого, казалось, даже не заметили. «Жизнь в безопасности» – так многие назвали бы существование Аны Каролины в Рио. Ей же самой такая жизнь казалась нестерпимо старомодной и скучной. Может быть, дело было в возрасте ее родителей. Донье Виктории вскоре исполнится шестьдесят, дону Леону уже за семьдесят. С точки зрения Аны Каролины они были слишком старыми для двадцатитрехлетней дочери. Как легко было подсчитать, донья Виктория родила ее в возрасте тридцати семи лет. Ане Каролине это представлялось почти неприличным. Люди в такие годы не должны рожать детей, особенно если у них уже есть два сына. Братья Аны Каролины были намного старше ее и давно уже обзавелись собственными семьями. Она не очень тесно с ними общалась, слишком велика была разница в возрасте. И все же Ана Каролина их любила, особенно старшего – Педро. Со вторым братом, Эдуардо, они были не так близки. Иногда девушка проводила несколько дней у Педро и его семьи в Сан-Паулу и всякий раз наслаждалась там свободой. Педро не возражал, если Ана Каролина надевала платья с большим вырезом на спине, а его жена Франциска даже угощала золовку сигаретами. «Современная женщина должна курить, – считала Франциска. – Это признак равноправия».

А вот родители Аны Каролины были чрезвычайно старомодными в этом вопросе. Они запрещали дочери курить и носить откровенные платья. Они вообще запрещали ей все, что могло ее порадовать. Они ворчали, когда Ана Каролина пила спиртное, придирались к ее друзьям и развеивали ее мечты о будущей профессии.

«Ты не можешь стать пилотом, дорогая».

«Юная дама твоего происхождения не должна зарабатывать себе на жизнь».

«Открой литературный салон или рисуй картины».

«Только вспомни, что случилось в прошлый раз, когда ты попыталась доказать миру свою независимость».

«Ты можешь путешествовать, играть в теннис, посвящать время тому, что тебе интересно».

«Кто захочет по доброй воле идти работать? И кем? Гувернанткой? Или, боже упаси, стенографисткой?»

«Мы обеспечили тебе жизнь в роскоши. Чего же тебе еще? Ты просто неблагодарная!»

Вот что родители чаще всего говорили Ане Каролине. Однажды девушка поговорила с Педро о родительских запретах, и тот попытался объяснить ей, что родители любят ее и стараются заботиться о ней. Но Ане Каролине казалось, что они просто завидуют ее молодости и возможностям, открывавшимся перед девушками в эти дни – если отцы или мужья их поддерживали. Ана Каролина могла бы изучать медицину или даже стать пилотом, если бы отец дал ей на это официальное разрешение. Но без этого документа она ничего не могла сделать. Похоже, право на самоопределение имели только девушки из бедных семей. Вряд ли кухарки, медсестры и гувернантки получали разрешение на работу у своих мужей.