Неаполь и Тоскана. Физиономии итальянских земель - [54]

Если бы Италия, как Илья Муромец, просидела бы сиднем триста лет, то, может быть, она и встала бы, как богатырь, сильная и могучая – враг побежал бы от одного ее взгляда, и новая жизнь – эта Дантовская vita nuova – явилась бы, как Минерва во всех регалиях и зацвела бы на славу. Но такие превращения возможны только в сказках. В действительности же, кто заснет на 300 лет, тот не сохранится, а проснется изнеможенный и полусгнивший от застоя… Италия в это время замирала, но не коченела, не спала. Народились в ней поколения более или менее паразитные. Они не видели даже средств бороться против врага иными средствами, как те, которые сам он давал им.

Вот при какой обстановке появляются здесь ремесленные братства…

Письмо третье

Теперь я могу поближе подойти к самому предмету, а потому я прямо приступаю к главному вопросу: что действительно нового вносят с собой эти братства в истории развития итальянской общественности?

На это можно ответить одним из пунктов самой их программы, тем именно, в котором говорится, что работники составили между собой ассоциации для того, чтобы достигнуть своего нравственного и физического благосостояния, и что ассоциация решается вступить в состязание с капиталом. Но состязание это ей самой является не в смысле уличной драки, не насилием она будет действовать для достижения своей цели, а чисто внутренним путем, путем, который бы можно было назвать экономическим, если бы рутина политической экономии не извратила это слово в общем сознании нашего поколения.

Удастся, или нет? – Это вопрос посторонний, который здесь необходимо обойти по весьма простым и понятным причинам. Но не в этом одном весь интерес самого дела…

Теперь всё это еще только в будущем. Как факт, существуют только подобные ассоциации и именно в указанном мною смысле. А это не шутка…

Но вникнем прежде в самый вопрос, так резко поставленный здесь, отчасти, может быть, и без их собственного ведома, итальянскими ремесленными братствами, вопрос между трудом и капиталом. Политическая экономия, пользовавшаяся до сих пор монополией в разрешении подобных вопросов, только запутала их своей неудачной quasi-научной, и более мифической терминологией… Под словом капитал она понимает то благодетельное и неопределенное вместе с тем божество, которому поклоняется вместе с ней вся буржуазная плутократия. В ней капитал всё, и всё капитал, она труд смешивает с ним до известной степени.

Итальянские работники смотрят иначе. Для них капитал нечто весьма определенное.

Объясняется этот практический взгляд таким образом.

Производительностью вообще называют тот многосложный процесс, посредством которого лицо или общество обращает в годный для своего потребления продукт вещество или материал, составляющий природное богатство его. Активная роль в этом процессе принадлежит труду. Вещество является, как материал его. Прибавьте к этому орудие, посредством которого труд обращает свой материал в продукт общественной (или личной) производительности. Вот три главные элемента производительности, вне которых не может быть никакой другой. Если бы вся общественная жизнь ограничивалась одним этим процессом, то самое понятие о капитале никогда не могло бы зародиться…

Но при специальном раздроблении труда (т. е. когда каждый производит не все нужные ему продукты, а только один разряд их) является другой процесс: обмен, или торговля – непроизводительный сам по себе, т. е. не увеличивавший массу общественных богатств, а только перемещающий их сообразно требованиям данного момента. Назначение торговли состоит в отстранении тех условий пространства и времени, которые в действительности служат препятствием сближению между собой, предназначенных для обмена, продуктов.

При обмене разнородность продуктов является необходимость в отвлеченной и абсолютной единице стоимости, которая бы служила мерной всех возможных стоимостей. И, как вещественная формула для этого отвлечения, являются деньги.

С одной стороны, деньги, следовательно, имеют только чисто условную стоимость. С другой, они являются, как новый продукт, имеющий то преимущество перед всеми остальными продуктами, что стоимость его утверждена и признана целым обществом, и что относительно ее теряются все другие стоимости…

Теперь возьмем следующий простой случай. Два работника А и Б заработали каждый по 50 руб. сер. Отложив себе, сколько нужно на жизнь в течение, положим, одного месяца, А на оставшиеся у него деньги покупает себе материал, из которого, протрудившись над ним целый месяц, он извлекает известный продукт, продажей которого выручит себе средства на дальнейшее существование…

Б поступает иначе. Он купил на свои деньги материал не собственного своего ремесла, а какого-нибудь другого, из которого сам он не сумеет сделать никакого полезного продукта. Стоимость этого продукта определяется, как известно, при современных условиях, с одной стороны, запросом на него (demande), с другой – предложением его (offre) на существующих рынках. Б, являясь на него ненормальным запросчиком, разрушает те отношения, в которых были между собой запрос и предложение в тот момент, когда он покупал известный материал. Число запросчиков увеличилось – поднялась, следовательно, и цена на этот продукт. Б, воспользовавшись этим ее повышением, перепродает его нормальным потребителям. Повторив в течение месяца несколько раз подобную спекуляцию, к концу его он оказывается богаче, чем А.