Неандертальский мальчик, или Большой поход - [23]
Но вдруг…
Вдруг мы слышим радостный крик Кротика:
— Эй, глядите, пещера!
Потом — леденящий вопль, от которого волосы встают дыбом.
Когда мы оборачиваемся, Кротика больше нет — в единый миг расщелина поглотила его.
Мы бежим к тому месту, где он упал, но дедушка Пузан вопит во всю глотку:
— Стойте! Назад! Хотите тоже сверзиться туда?
Осколком кремня он делает выбоины вокруг жерла кратера, потом опускается на колени и осторожно подползает к краю.
— Он внизу, — сообщает учитель. — До дна не долетел… но долго ему не продержаться.
— Можно, я погляжу, дедушка Пузан? — спрашивает Молния.
Учитель отползает, уступая место старосте, и тот, удрученный, сообщает нам:
— Он соскользнул слишком далеко. У нас нет таких длинных ремней…
— Ремни можно связать, — предлагает Умник. — Как в тот раз, когда строили Спустиподними.
— У нас здесь нет таких крепких шкур, — замечает Молния. — Ремни порвутся…
— Кротик не тяжелый, — уверяю я.
— Мы не сможем бросить ему ремни, — говорит дедушка Пузан. — Видите выступ прямо над ним? Если этот выступ обрушится, Кротику конец.
— Блошка самая легкая, — шепчет Умник.
— Чт-что ты хочешь сказать? — чуть не плачет девочка.
— Я хочу сказать, что только ты можешь спуститься за Кротиком, — уточняет Умник.
— Ой-й! Я?! Полезу в эту дыру? Ты с ума сошел!
— Может быть, и сошел, но не вижу другого выхода…
— Довольно! — рычит дедушка Пузан. — Солнце клонится к закату, а на ночь оставаться на леднике нельзя. Это слишком опасно. Слышите скрип? Когда становится холоднее, лед двигается… и трескается.
— А… как же Кротик?
— Мы вернемся за ним… завтра? — спрашивает Молния.
— Бесполезно, — качает головой учитель. — К утру он соскользнет неизвестно куда…
Берет дубинку-журнал и обломком кремня что-то на нем скоблит.
— Что… что ты делаешь? — спрашивает Блошка.
— Стираю в журнале знак Кротика. Все равно этот слепыш к жизни не приспособлен. Хотя и жалко его. Тем более что я обещал привести всех вас обратно домой.
— Беда! Беда, беда, беда! — кричит Блошка. — И все на мою голову. Только потому, что я самая маленькая! Завтра же начну жрать в три горла и разжирею, как дедушка Пузан! Ну давайте привязывайте меня, пока я не передумала. А ты, Березка, моли за меня духов льда.
Мы связываем шкуры крепкими узлами и спускаем Блошку в расщелину.
Когда ремни кончаются, слышим звонкий голосок Кротика:
— Правда, здесь здорово? Зови скорей остальных: местечко тихое, спокойное. Вроде бы и медведей нет!
— Только медведей нам и не хватало! — ворчит Блошка, привязывая товарища.
Потом закрывает глаза, а мы медленно начинаем тянуть, заклиная всех духов.
Ремни натянулись: стоит какому-нибудь узлу развязаться, и наш друг полетит прямо на дно темного провала.
Мы все затаили дыхание, но вот наконец лицо Кротика показывается у голубых краев кратера.
— Эй! Куда вы все подевались? — заливается он. — Я вас тут жду целую вечность; нельзя отходить далеко, это очень опасно!
Потом настает очередь Блошки; она открывает глаза только тогда, когда мы окружаем ее и опасность остается позади. Тут же бросается мне на шею, целует меня, трется носом о нос.
Ребята хихикают, хлопают в ладоши, в знак одобрения свистят.
Кажется, я замечаю, как Неандерталочка, обиженная, отходит в сторону.
Мне немного неловко, но радость оттого, что опасность миновала, берет верх, и я прижимаю к себе маленькую Блошку.
— Уф, — вздыхает девочка. — На этот раз получилось… но не заставляйте меня повторять.
Дедушка Пузан снова вырезает на дубинке-журнале знак Кротика, потом приказывает собрать поклажу и рычит:
— Вперед, лентяи! Уже темнеет, пора выбираться из этого ада.
В КОЛЬЦЕ ВОЛКОВ
Есть у нас, ледниковых людей, одна пословица: «Не бойся одного волка, даже двух волков не бойся, а увидишь трех — беги со всех ног».
Мы уже разбили лагерь и легли спать, как вдруг Рысь, у которой очень тонкий слух, слышит вдалеке волчий вой.
— Волк, — шепчет она и трясет меня за плечо.
— Он поет песню любви, — бормочу я. — Отвяжись, дай поспать…
Но Рысь очень скоро снова трясет меня.
— Теперь волков двое, — говорит она.
— Какая-нибудь загулявшая парочка…
— А если я тебе скажу, что их уже трое? Помнишь пословицу?
Я вскакиваю на ноги и с ужасом вижу, что огонь еле теплится.
— Пойду соберу хвороста, — успокаиваю подружку.
— Ты с ума сошел? Какой хворост? Всюду один снег.
— Спущусь в ущелье.
— Вот тут-то волки тебя и сожрут! Действительно, вся долина, от хребта до хребта, полнится волчьим воем, а эхо его еще усиливает.
Уже многие проснулись. Однако дедушка Пузан спит как сурок.
— Ничего себе учитель… — морщится Щеголек.
— Посмотрел бы я на тебя в таком возрасте, — защищает старика Молния.
— Нужно зажечь огонь, — верещит Блошка, — иначе эти твари от нас и косточки не оставят!
— Сколько их там? — спрашивает Мячик.
— По меньшей мере две или три стаи.
— Что же мы можем сжечь? — задается вопросом Умник.
— Шесты, на которых держится хижина, — предлагаю я.
— С ума сошел? — кричит Молния. — Мы потом замерзнем.
— Жечь или не жечь, вот в чем вопрос, — гнет свое Умник. — Что лучше: умереть у волка в пасти или замерзнуть, обратясь в сосульку? Да, жечь или не жечь шесты, вот в чем вопрос!
