Не-зверь - [2]

Шрифт
Интервал

— Вы любите цветы?

Три кивка были ему наградой за смелость.

— А какие цветы вам нравится больше всего? — спросил он, и на сей раз в его голосе прозвучали нотки нетерпеливого волнения.

— Вон те, разноцветные, — три пухлые ручки указали на росшие в отдалении заросли душистого горошка. Октавиан с радостью бросился исполнять детскую прихоть. Он нещадно рвал цветы, стараясь не пропустить ни одного оттенка, и скоро букет у него в руке превратился в настоящий сноп. Решив, что пора возвращаться, он повернулся — и замер, как вкопанный: наблюдательный пункт на заборе опустел, и Оливия исчезла. А вдалеке, у самой границы лужайки, три маленькие фигурки катили детскую коляску в направлении свинарника со всей скоростью, на которую были способны.

Мгновение Октавиан изумлённо взирал на беглецов, а затем со всех ног устремился за ними в погоню. Однако дети успели добраться до свинарника раньше, и прежде, чем им кто-либо успел помешать, затащили на крышу ближайшего хлева Оливию, удивлённую, но не протестующую. Это было старое строение, давно нуждавшееся в ремонте, и его подгнившая крыша вряд ли бы выдержала вес Октавиана, рискни он последовать за похитителями дочери.

— Что вы собираетесь делать с ней? — с трудом переводя дыхание, проговорил он. Судя по раскрасневшимся, посуровевшим лицам детей, они явно замышляли что-то недоброе.

— Закуем её в цепи и подвесим над медленным огнём, — ответил один из мальчиков. Детей, очевидно, познакомили с историей Англии.

— Сбросим вниз свиньям, и те сожрут её, так что только ладошки останутся, — добавил другой мальчик. Изучение библейской истории тоже, видимо, вменялось им в обязанность.

Последнее предложение особенно обеспокоило Октавиана, отчасти потому, что могло быть немедленно приведено в исполнение, а, отчасти, потому, что, как он помнил, действительно были случаи, когда свиньи съедали детей.

— Но вы ведь не сделаете этого с бедняжкой Оливией, — взмолился он.

— Ты убил нашу маленькую кошку, — в один голос напомнили ему дети.

— Я очень сожалею об этом, — сказал Октавиан; если бы за правду ставили оценки, он, несомненно, получил бы жирную пятёрку.

— Мы тоже будем сожалеть, когда убьём Оливию, — ответила девочка. — Но чтобы сожалеть, надо сначала убить её.

Октавиан почувствовал, что никакие его мольбы не сумеют преодолеть неприступный бастион неумолимой детской логики. Ситуация требовала решительных действий, но прежде, чем он смог придумать, что ему делать дальше, до его слуха долетел негромкий приглушённый всплеск, — Оливия соскользнула с крыши и свалилась в глубокую яму с навозом и гниющей соломой. Октавиан, спеша ей на помощь, перемахнул через стену свинарника и тут же завяз по пояс в навозной жиже. Поначалу Оливии, испытавшей лёгкое потрясение после неожиданного полёта, явно понравилось пребывание в липкой субстанции; впрочем, её настроение сразу изменилось, когда она поняла, что начала тонуть, и, как всякий нормальный ребенок, она отреагировала на это робким плачем.

— Я не успею к ней! — задыхаясь, выкрикнул Октавиан, обращаясь к детям, с ледяным спокойствием сестер Парок наблюдавшим за происходящим с крыши свинарника. — Она утонет в навозе. Помогите ей.

— Никто не помог нашей кошке, — вновь услышал он напоминание о содеянном им.

— Я сделаю всё, чтобы доказать, как сильно я раскаиваюсь в этом, — отозвался Октавиан, предпринимая ещё одну отчаянную попытку добраться до Оливии.

— Ты встанешь в белой рубашке возле её могилы?

— Да! — выпалил Октавиан.

— Держа свечу в руке?

— И произнося: «Я жалкий зверь»?

Октавиан немедленно согласился и на то, и на другое.

— И будешь стоять так очень долго?

— Полчаса, — сказал Октавиан с явной обеспокоенностью в голосе; он вспомнил о неком короле, который перед Рождеством, будучи одет подобным образом, нёс епитимью на открытом воздухе в течение нескольких дней и ночей. К счастью, дети, видимо, ещё не добрались до немецкой истории и полчаса показались им вполне подходящим сроком.

— Хорошо, — донеслось с крыши, и в следующее мгновение Октавиану была спущена короткая лестница. Не теряя ни секунды, Октавиан приставил её к невысокой стене свинарника, проворно вскарабкался по перекладинам и, наклонившись над гниющей массой, вытащил оттуда, словно неподатливую пробку из бутылки, свое медленно тонущее чадо. Несколько минут спустя он уже выслушивал причитания няни, жаловавшейся и возмущавшейся одновременно, что ей никогда прежде не приходилось видеть на ребёнке такого количества зловонного вещества…


В тот же вечер, когда сгустились сумерки, Октавиан появился у назначенного ему места покаяния под одиноким дубом на лужайке. Он был одет в лёгкую рубашку, в одной руке держал свечу, а в другой — часы, стрелка которых, казалось, прилипла к циферблату.

У его ног лежала коробка спичек, к помощи которых он прибегал всякий раз, когда ночной ветер гасил свечу. Контуры дома неясно вырисовывались в темноте, однако Октавиан, добросовестно повторявший раз за разом формулу покаяния, был уверен, что за ним наблюдают не только ночные мотыльки, но и три пары серьёзных внимательных глаз.

На другое утро возле глухого забора он увидел на траве тетрадный листок. Он поднял его, и сердце у него в груди радостно ёкнуло, — на листке было нацарапано одно единственное слово: «Не-зверь».


Еще от автора Гектор Хью Манро
Рассказы

Содержит следующие рассказы: Курица, Эсме, Комната для рухляди, Мир и покой Моусл-Бартон, Открытое окно, Музыка на холме, Средни Ваштар, История святого Веспалуса, Сказочник, Тобермори, Лечение беспокойством.


Мышь

Вниманию читателей предлагается сборник рассказов английского писателя Гектора Хью Манро (1870), более известного под псевдонимом Саки (который на фарси означает «виночерпий», «кравчий» и, по-видимому, заимствован из поэзии Омара Хайяма). Эдвардианская Англия, в которой выпало жить автору, предстает на страницах его прозы в оболочке неуловимо тонкого юмора, то и дело приоткрывающего гротескные, абсурдные, порой даже мистические стороны внешне обыденного и благополучного бытия. Родившийся в Бирме и погибший во время Первой мировой войны во Франции, писатель испытывал особую любовь к России, в которой прожил около трех лет и которая стала местом действия многих его произведений.


Чай

Вниманию читателей предлагается сборник рассказов английского писателя Гектора Хью Манро (1870), более известного под псевдонимом Саки (который на фарси означает «виночерпий», «кравчий» и, по-видимому, заимствован из поэзии Омара Хайяма). Эдвардианская Англия, в которой выпало жить автору, предстает на страницах его прозы в оболочке неуловимо тонкого юмора, то и дело приоткрывающего гротескные, абсурдные, порой даже мистические стороны внешне обыденного и благополучного бытия. Родившийся в Бирме и погибший во время Первой мировой войны во Франции, писатель испытывал особую любовь к России, в которой прожил около трех лет и которая стала местом действия многих его произведений.


Чулан

Странник и Торговец обсуждают тот факт, что Балканы стали игровой площадкой для человеческих страстей, ареной войн за освобождение от турецкого ига.© ozor.


Тобермори

Вниманию читателей предлагается сборник рассказов английского писателя Гектора Хью Манро (1870), более известного под псевдонимом Саки (который на фарси означает «виночерпий», «кравчий» и, по-видимому, заимствован из поэзии Омара Хайяма). Эдвардианская Англия, в которой выпало жить автору, предстает на страницах его прозы в оболочке неуловимо тонкого юмора, то и дело приоткрывающего гротескные, абсурдные, порой даже мистические стороны внешне обыденного и благополучного бытия. Родившийся в Бирме и погибший во время Первой мировой войны во Франции, писатель испытывал особую любовь к России, в которой прожил около трех лет и которая стала местом действия многих его произведений.


Тигр миссис Пэклтайд

Вниманию читателей предлагается сборник рассказов английского писателя Гектора Хью Манро (1870), более известного под псевдонимом Саки (который на фарси означает «виночерпий», «кравчий» и, по-видимому, заимствован из поэзии Омара Хайяма). Эдвардианская Англия, в которой выпало жить автору, предстает на страницах его прозы в оболочке неуловимо тонкого юмора, то и дело приоткрывающего гротескные, абсурдные, порой даже мистические стороны внешне обыденного и благополучного бытия. Родившийся в Бирме и погибший во время Первой мировой войны во Франции, писатель испытывал особую любовь к России, в которой прожил около трех лет и которая стала местом действия многих его произведений.


Рекомендуем почитать
Романтик

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Королевское высочество

Автобиографический роман, который критики единодушно сравнивают с "Серебряным голубем" Андрея Белого. Роман-хроника? Роман-сказка? Роман — предвестие магического реализма? Все просто: растет мальчик, и вполне повседневные события жизни облекаются его богатым воображением в сказочную форму. Обычные истории становятся странными, детские приключения приобретают истинно легендарный размах — и вкус юмора снова и снова довлеет над сказочным антуражем увлекательного романа.


Угловое окно

Крупнейший представитель немецкого романтизма XVIII - начала XIX века, Э.Т.А. Гофман внес значительный вклад в искусство. Композитор, дирижер, писатель, он прославился как автор произведений, в которых нашли яркое воплощение созданные им романтические образы, оказавшие влияние на творчество композиторов-романтиков, в частности Р. Шумана. Как известно, писатель страдал от тяжелого недуга, паралича обеих ног. Новелла "Угловое окно" глубоко автобиографична — в ней рассказывается о молодом человеке, также лишившемся возможности передвигаться и вынужденного наблюдать жизнь через это самое угловое окно...


Услуга художника

Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.


Ботус Окцитанус, или Восьмиглазый скорпион

«Ботус Окцитанус, или восьмиглазый скорпион» [«Bothus Occitanus eller den otteǿjede skorpion» (1953)] — это остросатирический роман о социальной несправедливости, лицемерии общественной морали, бюрократизме и коррумпированности государственной машины. И о среднестатистическом гражданине, который не умеет и не желает ни замечать все эти противоречия, ни критически мыслить, ни протестовать — до тех самых пор, пока ему самому не придется непосредственно столкнуться с произволом властей.


Столик у оркестра

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.