Не жилец! - [96]
Двумя годами раньше Коувенховена американский кардиолог Пол Морис Золл создал свою модель «наружного» дефибриллятора с использованием переменного тока, который давал разряды напряжением от четырехсот сорока до семисот двадцати вольт. Дефибриллятор Золла успешно прошел клинические испытания, но в истории медицины Золлу досталось место в тени — создателем первого прибора для наружной дефибрилляции большинство людей считают Коувенховена. Слова «создатель первого дефибриллятора» автоматически воспринимаются как «создатель первого наружного дефибриллятора».
В конце сороковых годов ХХ века в европейских и американских медицинских журналах начали появляться статьи по теме дефибрилляции, написанные советскими учеными. В начале пятидесятых годов ХХ века в Советском Союзе было начато промышленное производство первого дефибриллятора, разработанного Наумом Гурвичем, а спустя несколько лет Гурвич разработал портативную версию своего прибора. Промежуточное место по размерам между двумя моделями Гурвича занимал дефибриллятор, созданный чешским кардиологом Богумилом Пелешкой.
В тысяча девятьсот шестьдесят первом году Коувенховен и его сотрудники представили первый реально портативный наружный дефибриллятор, весивший «всего» сорок пять фунтов[163], который помещался в небольшой чемоданчик. Это событие имело почти такое же важное значение, как и создание первого дефибриллятора, — теперь стало возможным проводить дефибрилляцию вне клиник. Не случайно спонсором создания портативного дефибриллятора стала питсбургская копания Mine Safety Appliances Incorporated, занимающаяся производством того, что необходимо людям, работающим в опасных условиях.
К слову будь сказано, что в том же шестьдесят первом году Коувенховен внес еще один вклад в развитие кардиопульмональной реанимации. Вместе со своими сотрудниками Джеймсом Джудом и Гаем Никербокером он опубликовал в журнале Американской медицинской ассоциации статью, в которой доказывал пользу непрямого массажа сердца.
А еще в том же году в клинике Питсбургского университета начал работать профессор Питер Сафар…
РЕЗЮМЕ. КАРДИОПУЛЬМОНАЛЬНУЮ РЕАНИМАЦИЮ РАЗРАБОТАЛ И ВНЕДРИЛ В ПРАКТИКУ АМЕРИКАНСКИЙ ВРАЧ ПИТЕР САФАР, А ГЕМОДИАЛИЗ ВНЕДРИЛ ГОЛЛАНДСКИЙ ВРАЧ ВИЛЛЕМ КОЛЬФ.
Глава 24
История посредничества
Хирурги-трансплантологи называют себя посредниками между мертвыми, отдающими свои органы для пересадки, и живыми, которые эти органы получают. Так что историю развития трансплантологии можно назвать историей посредничества.
История посредничества началась в июне тысяча восемьсот девяносто четвертого года после покушения на президента Франции Сади Карно. После произнесения приветственной речи на Всемирной международной и колониальной выставке в Лионе его смертельно ранил ножом итальянский анархист Санте Казерио. Была повреждена воротная вена печени, самая крупная вена человеческого организма. Спустя несколько часов Карно скончался от кровотечения, которое врачи не могли остановить. В конце XIX века не умели надежно сшивать артерии и вены.
Смерть президента произвела сильное впечатление на студента-медика Алексиса Карреля и побудила его заняться разработкой методов сшивания кровеносных сосудов. В тысяча девятьсот втором году Каррель опубликовал свою первую статью, посвященную соединению поврежденных сосудов, которое врачи называют «сосудистым анастомозом». Карьера во Франции у Карреля не задалась, и потому он переехал в Соединенные Штаты и начал работать в физиологической лаборатории Халла при Чикагском университете. После того как Каррель «сделал себе имя», директор Института медицинских исследований Рокфеллера в Нью-Йорке Саймон Флекснер пригласил его к себе. В Нью-Йорке Каррель продолжил свои исследования по технике сшивания сосудов, а также занялся вопросами трансплантации органов. В тысяча девятьсот двенадцатом году Каррель получил Нобелевскую премию за свои работы по сосудистому соединению и трансплантации кровеносных сосудов и органов. Помимо сосудистых анастомозов Каррель занимался вопросами культивирования тканей, длительного сохранения изъятых из тела органов, пересадки кожи, заживления ран и многим другим, что имело прямое или косвенное отношение к трансплантации. Вообще-то Карреля можно было назвать «отцом трансплантологии», потому что именно он стоял у истоков этого направления и внес в него значительный вклад, если бы он не запятнал свою репутацию ученого сотрудничеством с нацистами.
В год начала Второй мировой войны Каррелю исполнилось шестьдесят пять лет. Он был полон сил и желал продолжать свои исследования, но в Институте Рокфеллера существовало жесткое правило — по достижении этого возраста сотрудники уходили на пенсию. Каррель возмутился тем, что его выставили из института, и уехал на родину. После того как Франция была оккупирована Германией, Каррель руководил в Париже Институтом по изучению проблем человека, который был основан при его активном участии. Евгенистические взгляды Карреля, которых он придерживался на протяжении всей своей жизни, были очень созвучны нацистской концепции расовой гигиены. Нельзя вычеркнуть из истории имя человека, сделавшего для науки столько, сколько сделал Каррель, и отмеченного Нобелевской премией, но лишний раз о нем стараются не вспоминать, а отцом трансплантологии считают советского ученого Юрия Вороного, который в 1933 году выполнил первую пересадку органа от человека к человеку. Впрочем, отцов у трансплантологии может набраться целая дюжина, поскольку каждый, кто внес какой-то значимый вклад в развитие этой юной науки, что-то да сделал первым.
