Не жалея жизни - [16]

.

Таковы были отзывы о ссыльных.

В 1918 году Эльбе, за плечами которого к тому времени было уже тринадцать лет революционной работы, назначается председателем Кустанайской следственной комиссии по борьбе с контрреволюцией. В 1919—1920 годах являлся заведующим отдела труда уездного исполкома и председателем чека-тифа. Известно, что борьбу с тифом по всей стране возглавлял Ф. Э. Дзержинский. Увы, 12 мая 1920 года Эльбе сам был сражен этой коварной болезнью, косившей недоедавших, переутомленных людей…

Казалось бы, биография Эльбе восстановлена. Многое о нем теперь уже известно. Но мне хотелось найти кое-кого из его родных и главное — его фотографию. Решить задачу помогли органы ЗАГСа. Республиканское бюро актов гражданского состояния ЭССР уточнило отчество Эльбе (Тынисович) и сообщило, что у него было два брата и сестра. Я решил на всякий случай поискать их. К удивлению, несмотря на давность лет, нашлись сестра и племянник Эльбе. Написал им. Откликнулись оба. Племянник Артур, как и следовало предполагать, почти ничего не знал об Иоханнесе. Но зато сестра Эмилие-Минна-Марие Тынисовна Эльбе-Ермакова, которая тогда шел 85-й год, сообщила интересные сведения о брате. Привожу выдержки из письма:

«Иоханнес был очень талантливый человек, много читал и имел, учитывая его тогдашний возраст, большую библиотеку. Всю эту библиотеку пришлось нам ликвидировать (сжечь), когда Иоханнеса лишили свободы. Уже с молодых лет его заинтересовала политика. Но основное его желание было стать писателем. Между прочим, едва перейдя границу юношества, он перевел с русского на эстонский «На дне» М. Горького. По своим политическим воззрениям его можно бы считать социал-демократом. Во всяком случае, он имел знакомство с местными подпольными кружками, вел активную политическую работу, имел связь с местной политической типографией, распространял политическую литературу, листовки и т. п., в чем помогала брату и я — разносила эту литературу, будучи девочкой».

Сестра прислала фотокарточку революционера — будущего первого чекиста на Кустанайщине. Читатели могут воочию представить себе благородный облик этого замечательного человека.

Первый председатель Кустанайской чрезвычайной следственной комиссии И. Т. Эльбе.

2

В ходе поиска судьба свела меня с одним из ветеранов революции, бывшим начальником особого кавалерийского отряда Красной гвардии Ф. Э. Мирошниченко, проживающим в Кустанае. Он первый и рассказал мне об обстоятельствах раскрытия в Кустанае в том же 1918 году шпионского заговора барона Шиллинга…

В Кустанае создавался особый кавалерийский отряд. Когда были решены основные задачи по его подбору, размещению и снаряжению, Мирошниченко пришел к военному комиссару Н. С. Фролову, а затем вместе с ним к председателю уисполкома Л. И. Тарану с просьбой подыскать помощника, который занимался бы строевой подготовкой бойцов.

— У нас есть такой человек! — сказал Таран.

— Кто?

— Барон Шиллинг!

Оказывается, этот барон уже был здесь — просил работу, причем только по кавалерийской части.

Когда в назначенное время Мирошниченко пришел в исполком, в приемной находился молодой человек, лет за тридцать, среднего роста, в кителе без погон, с начищенными до блеска пуговицами, в хромовых сапогах, офицерской фуражке защитного цвета без кокарды. Курил папиросу. От дыма пахло духами. При появлении Мирошниченко молодой человек вскочил.

— Вот я и заместитель ваш! — представился он, поднося руку к козырьку. И стал рассказывать о том, что служил в кавалерии, знает строевую часть и постарается помочь начальнику в необходимых делах.

Мирошниченко с Шиллингом вышли из уисполкома.

— Ну, пойдем, посмотрим наше помещение! — предложил Мирошниченко.

— Что? Пешком? — удивился Шиллинг. — И ординарца у вас нет?

— Нет. Незачем мне ординарца иметь, — отрезал Мирошниченко, раздражаясь улыбке барона.

Однако Фролов чуть позже предупредил Мирошниченко:

— Ты смотри, следи за бароном, чтобы он не натворил чего!

Как-то дежурный по части доложил Мирошниченко, что у Шиллинга бывает незнакомый мужчина, похожий по выправке на офицера. Помня слова Фролова, Мирошниченко наказал:

— Следи за ними и, если надо, — докладывай.

Н. С. Фролов еще в 1917 году в г. Баку состоял членом комиссии по борьбе с контрреволюцией, и какое-то интуитивное подсознание подсказывало ему, что надо быть осторожнее с бароном.

Однажды перед обедом явился тот самый мужчина и оставил дежурному для Шиллинга бутылку молока и хлеб, завернутый в бумагу. Бутылка была как бутылка, заткнутая бумажной пробкой. Молоко — тоже как молоко. Но что-то насторожило бойца. Он вынул затычку, осторожно развернул бумагу и обнаружил запись: «Дайте мне то, что я у вас просил!» Дежурный передал бутылку Шиллингу и тут же об этом конфиденциально известил начальника отряда. Мирошниченко отругал его за то, что он предварительно не показал ему этого послания.

— Стой на месте и доложи мне, что будет дальше! — сказал он бойцу.

Через полчаса красногвардеец доложил, что барон передал пустую бутылку, чтобы вернуть тому мужчине. Пробка в ней была не та, другая. Развернули листок и ахнули: в нем сообщалось о количестве бойцов в отряде, их моральном состоянии, наличии винтовок и боеприпасов.