Не загоняйте убийцу в угол - [2]

Только теперь Карлос услышал, как колотится его сердце. Конечно, риск был велик, но он сделал ставку на дерзость и решительность. Кроме того, Карлос был почти уверен: в этот час, когда все отдыхают после обеда, он наверняка никого не встретит по дороге. «Почти наверняка», – подумал он чуть погодя. Почти. И только тут Карлос понял, как сильно он рисковал. Да и Ана Мария вполне могла обнаружить его отсутствие, загляни она в комнату, где предложила ему вздремнуть после обеда. Следовало признать, что он висел на волоске с той самой минуты, как, исполненный решимости осуществить задуманное, вылез в окно. Но только теперь Карлос увидел это со всей ясностью. И только теперь, когда все уже было позади, со всей отчетливостью увидел он, до какой степени случай и судьба были на его стороне, пока он с безумной дерзостью осуществлял свой план. Одновременно он понял, что все закончилось, закончилось хорошо, что ему нечего бояться, и испытал чувство огромного облегчения, словно скинул с плеч невыносимо тяжелый груз.

Чуть успокоившись, Карлос встал и еще раз проверил содержимое своей пляжной сумки: он хотел убедиться, что все, имеющее отношение к преступлению, на месте – в самом низу, под кремом для загара, одеколоном, бейсболкой, полотенцем, плавками, – словом, всем тем, что обычно кладут в пляжную сумку. Карлос похвалил себя за хладнокровие, о котором свидетельствовал порядок в сумке; подумал, что все это время он был совершенно спокоен и сосредоточен, и далось ему это довольно легко, после чего растянулся на кровати. Он чувствовал одновременно радостное возбуждение и облегчение и удивился, как быстро сильное напряжение сменилось спокойствием и полной удовлетворенностью.

«Впрочем, если вдуматься, это вполне логично», – сказал он себе.

И тут он услышал крик:

– Карлос! Карлос!

Он резко сел, невольно хрипло вскрикнул и сам испугался собственного голоса. Мысли его смешались, он почувствовал, как изнутри поднимается тревога, и, вспомнив все, мгновенно насторожился. Карлос увидел Ану Марию, которая, наклонившись над кроватью, трясла его за плечо.

– Ну, наконец! Как ты можешь так спать?

– Как, так? – машинально спросил Карлос, лихорадочно соображая, где он.

Он понял, что находится у Аррьясы, в комнате для гостей, и сидит на кровати. Наверное, он прилег и сразу же заснул, словно провалился. Что могло случиться?

– Судья Медина убит! В собственном доме!

– Что?! Не может быть!

«Неужели я заснул? Внимание! Не молчи!» – сразу включился его внутренний голос.

– Фернандо уже пошел туда. Карлос, ради бога, иди и ты!

– Судья Медина?

«Тяни время, тяни», – подсказывал ему внутренний голос.

– Да, да, судья Медина!

– Как вы узнали?

«Будь внимательнее, и главное – помни: ты ничего не знаешь. Следи за тем, что говоришь», – тут же напомнил внутренний голос.

– Из полиции позвонили по поручению судьи де Марко. Они попросили Фернандо помочь кухарке судьи. У той такая истерика, она чуть не умерла. Милый, ну, пожалуйста, приходи поскорее в себя и постарайся догнать Фернандо!

– Судья Медина? Ты уверена?

«Вернуться туда?» – эта невероятная мысль возбуждала, щекотала нервы.

– Карлос! Да очнись же, наконец! Ты что, считаешь, Фернандо пошутил?! Давай скорее, я обещала ему разбудить тебя.

– Хорошо, хорошо. Сейчас умоюсь и пойду. Хотя я не знаю, что мне там делать, я же не врач. Да и к судье никакого отношения не имею, честно говоря… – Но, взглянув на Ану Марию, тут же добавил: – Иду-иду. Сейчас.

Карлос инстинктивно посмотрел туда, где под креслом стояла его пляжная сумка.

– Да оставь ты свою сумку здесь, – сказала Ана Мария, все больше и больше раздражаясь. – Никуда она не денется. На обратном пути заберешь, заодно и расскажете мне все. Господи, я в таком ужасном состоянии! Пожалуйста, возвращайтесь поскорее! А я пока позвоню Сонсолес или кому-нибудь еще, потому что я не могу оставаться тут одна.

– Может, ты пойдешь с нами, если тебе так будет спокойнее? – спросил Карлос и тут же понял свою ошибку: только присутствие в доме самой Аны Марии обеспечивало неприкосновенность его сумки.

– Я?! Карлос, ради бога! У меня голова начинает кружиться при одном упоминании о крови!

Заглянув на минуту в ванную, Карлос вернулся в комнату – убедиться, что молния на сумке застегнута. Ана Мария нервничала:

– А теперь что?

– Да ничего, мне показалось, я оставил часы на столике.

– Они у тебя на руке.

– То-то я и не мог их найти.

– Послушай, Карлос, иди скорее, а то истерика начнется у меня.

* * *

Карлос был доволен собственной выдержкой и хладнокровием, с которыми он оставил пляжную сумку в доме Аррьясы. Но ему тут же пришло в голову, что такое поведение вполне может объясняться и самоубийственным импульсом, безрассудной тягой к опасности, которая овладевает водолазом, оказавшимся на большой глубине: опьянев от мысли о нависшей над ним толще воды, он в приступе безумия снимает шлем скафандра и погибает. Но больше всего Карлоса поражало другое: как он мог заснуть, да еще так крепко? По дороге к дому судьи он все думал и думал об этом, словно завороженный необыкновенным предметом, непонятно как оказавшимся у него в руке. И тут метрах в ста впереди заметил Фернандо Аррьясу. Карлос замедлил шаг: надо было выиграть время и решить, как вести себя, когда он увидит то, что ему предстояло увидеть. Сейчас он шел обычным путем – по дороге, которая начиналась в Холмистом, пересекала большое шоссе, шла мимо дома судьи, затем огибала поселок Каштановая долина и тянулась до городка Сан-Педро-дель-Мар. По эту сторону шоссе вдоль дороги были разбросаны только отдельно стоящие дома; почти все они, как и дом Аррьясы, принадлежали отдыхающим. Среди них был и небольшой домик, который Карлос ежегодно, вот уже много лет подряд, снимал на лето. Дома здесь – в отличие от поселка Каштановая долина, где стояли ровные, аккуратные здания городского типа, – разнились величиной и стилем, и около каждого был участок земли. Во всей округе лишь дома Аррьясы и судьи – хотя они и находились по разные стороны шоссе – могли считаться старинными; остальные или отстроили заново, или переделали на современный лад. И только в Холмистом, да вокруг этих двух домов участки были по-настоящему большими. Повсюду в окрестностях Сан-Педро один за другим возникали коттеджные поселки с домиками на две семьи – результат строительной лихорадки, – но Холмистое и Каштановая долина оставались привилегированными островками.