Не встречайся с Розой Сантос - [64]

– Я не могу.

Он умолк.

– Что?

– Я не могу поехать. – Это была уже не паника, а опустошительная безнадежность с примесью отчаяния и гнева. Как он смеет говорить со мной об этом так, словно это действительно реально? Это моя недостижимая мечта, и он не имеет права это мне предлагать! – Как ты вообще можешь спрашивать?

Он отодвинулся в полной растерянности.

– Но ты ведь собиралась…

– Это другое. Я не собиралась плыть на лодке по океану. – «Когда я выбралась из той разбитой лодки…» – голос Мими зазвучал у меня в ушах. Воздух был таким влажным, что мне казалось, кожа сейчас лопнет от натяжения.

– Но мы ведь сегодня уже ходили на лодке. – Он непонимающе уставился на меня.

– Мы даже не вышли за пределы бухты. А, как ты сказал, бухта – еще не океан.

– А как ты сказала, софистка… – Он нервно провел рукой по взъерошенным волосам. – Если ты не хочешь со мной ехать, без проблем, я не собираюсь… Просто я не понимаю, в чем дело – во мне, в моей лодке или…

– Мне надо работать, заниматься учебой и готовиться к переезду. Я не могу просто все бросить и уйти с тобой в море. Я не еду на Кубу, с этим покончено, ясно?! – практически выкрикнула я. Надеюсь, ветра меня услышали. Я так долго старалась ни о чем не думать! Притворялась, что все в порядке. Но все равно не смогла побороть эту внезапную вспышку ярости. Я резко выдохнула и постаралась не обращать на нее внимания. – Я же видела изначальную версию твоей карты. Твое путешествие было намного больше. Я не буду отнимать у тебя это из-за собственных страхов.

Алекс мрачно хмурился:

– Планы могут меняться.

– Нет. Она сказала, что, когда начинаешь менять свои планы ради другого, все идет не так. – У меня в памяти вдруг всплыл тот разговор с Аной.

– Что? Кто это сказал?

– Неважно. – Я отдала ему карту, отступила назад и сжала ладони. – Куда мне выходить в море, Алекс! Ты только посмотри на меня. Я два года мечтала о том, как уеду, а когда в последний момент все рухнуло, что я сделала, чтобы все исправить? Ничего! Я только развлекаюсь и стараюсь ни о чем не думать, но я не хочу стоять на твоем опустевшем пирсе и кричать на море!

Он стоял, крепко сжимая перила, и смотрел под ноги. Он ничего не понимал. Я взглянула вверх, на луну, и стиснула зубы, сражаясь со слезами, подступившими к горлу. Вытерла глаза и порывисто вздохнула. В этом доме уже есть две женщины, чьи души выжжены дотла потерей единственной любви. И я не хочу снова это делать – ни с собой, ни с ними. Я должна остановить этот порочный круг. Я не буду ставить еще одну фотографию на свой алтарь.

Я молчала, и Алекс снова убрал карту в карман.

– Прости.

От этого мне только стало только хуже.

– Мне пора домой.

Слова прозвучали грубо и резко – в конце концов я все-таки охрипла.

– Ладно. – Он кивнул, по-прежнему хмурясь. – Тогда, наверное, увидимся завтра.

– Нет, Алекс. Я больше не могу.

Он посмотрел на меня, и я узнала этот непонимающий, ищущий взгляд. Я так часто видела его в зеркале. Он пытался понять, как мы оказались в этой точке, какие сигналы он не заметил, почему человек, которому ты доверял, не дал тебе возможности подготовиться к расставанию.

– Прости, – прошептала я, нырнула в дом и закрыла за собой дверь. Я так и держала ладонь на ручке, молясь о том, чтобы он не постучал. Потому что тогда я открою. Я прижалась лбом к двери и заплакала. У меня больше не было сил.

Мама и Мими сидели вместе и тихо о чем-то разговаривали. Свет был приглушен, по-прежнему горели свечи. Воздух между ними звенел, наполненный жизненной энергией и любовью. Это было так сложно и так по-настоящему. Их отношения напоминали запутанный, но очень красивый узел. Вместе они были как песня в битве: одновременно радостные и печальные, затерянные и обретенные; они находились здесь и сейчас и где-то далеко отсюда.

Они поглядели на меня, и тревожное выражение появилось на их лицах.

– Что случилось? – Мама тут же выпрямилась.

– Он предложил мне поехать вместе с ним в путешествие на лодке, – сказала я, бессильно опустив руки. – И я ответила «нет», потому что не хочу, чтобы он утонул.

Они сразу все поняли. На их лицах отобразилась глубокая печаль, и плечи сразу опустились от тяжелого веса нашего прошлого. Я упала между ними. Мими запустила руку в мои волосы и принялась нежно поглаживать по голове, а мама мягкими движениями гладила меня по руке.

– Нела говорила мне, что я не должна уезжать с Альваро, – сказала Мими.

Я замерла:

– Tía Нела?

Мими строго посмотрела на меня:

– Все такая же нетерпеливая. Да, Tía Нела.

– Это с ней ты ездила в Гавану на свой день рождения?

– Нет. Нела была как всеобщая tía. Сложно объяснить. Она знала Кубу лучше, чем все те агрессивные мужчины, которые пролили так много крови. Она знала душу нашего острова и знала, что эта душа страдает. Она сказала, что остров истекает кровью и что море захочет взять жертву. Но я все равно уехала.

– Из-за меня, – с болью сказала моя мать. Она так устала быть для всех плохим предзнаменованием.

– Из-за любви. – Мими протянулась через меня и взяла ее за руку.

Что бы я ни планировала, эти ветра несли нас по пути, определенному давным-давно. Это были те же ветра, что трепали волосы двух женщин, стоявших на берегу, готовясь отправиться в неизведанное. Что это означает для меня? Дочери продолжают нести заветы предков и их проклятья – это столь же неизбежно, как и наши общие беспокойные сердца. Слишком хрупкое и утомительное равновесие.