Не время умирать - [112]

Перед самым прыжком она закрыла лицо ладонями, чтобы уберечь глаза от огня. Подобно пятидесятикилограммовому ядру, пущенному из катапульты, она промчалась сквозь столб огня и дыма так быстро, что кожа едва ощутила жар. Затем удар, перекат, и все с закрытыми глазами. Но при этом мозг совсем иначе, чем раньше, обрабатывал сигналы вестибулярного аппарата. Теперь он, при необходимости, транслировал их непосредственно в зрительное поле мозга, выдавая воображаемую картину положения тела в пространстве как бы при взгляде со стороны.

Пламя осталось за спиной, это чувствовалось. Наталья вскочила на ноги и открыла глаза. От волос пахло паленой шерстью, но, проведя по волосам, стало ясно, что опалились и съежились только кончики. А вот лосины от огня пострадали куда серьезнее — тонкая синтетическая ткань спеклась, съежилась и осыпалась, оставив Наталью лишь в топике и нижнем белье.

«Плевать!» — отогнала она неожиданно нахлынувший приступ смущения и рванула к самолету.

Но и тут Ковалев оказался быстрее. Когда Наталья оказалось под фюзеляжем, трап уже подняли, а люк довольно быстро закрывался. Раздумывать было некогда. Наталья прыгнула по-кошачьи, с прогибом, в нужный момент поймала опору руками о край люка, оттолкнулась, как гимнастка, прыгающая через коня, и остановилась, только ощутимо ударившись в противоположную переборку. Люк закрылся наглухо, мощнее взвыли турбины.

Вскочив на ноги, Наталья сразу увидела Ковалева. Он и она оказались на противоположных концах прохода между креслами, словно два стрелка на Диком Западе на разных концах улицы перед поединком. Вот только у Ковалева был пистолет, а Наталья оказалась перед ним безоружной. Их взгляды встретились, теперь уже на короткой дистанции, глаза в глаза. У обоих в голове пронеслась целая буря воспоминаний, связанных событиями пятнадцатилетней давности. Пламя, полыхающее у терминала, пробивалось через иллюминаторы и плясало в их темных зрачках.

Несколько человек испуганно ёжились в креслах. Азиаты, китайцы или японцы, Наталья не фокусировала на них внимание. А раненую девочку Ковалев держал за волосы. Увидев Наталью, он отпихнул от себя заложницу, та упала в кресло и затихла, дрожа от страха, о больной ноге она уже не думала, кровь остановилась и запеклась.

— Решила Мишин подвиг повторить, сучка? — прошипел Ковалев с торжеством в глазах.

— Были бы вы моим подчиненным, я бы только за это слово вас уволила, — ответила Наталья, не сводя взгляд с пистолета.

Даже в такой ситуации она не могла заставить себя проявлять неуважение к старшему, хотя бы на словах. При этом она трезво оценивала свои шансы и понимала, что человеческое тело ни при каких обстоятельствах не способно двигаться так быстро, чтобы уклониться от пули.

— Трусики у тебя ничего, симпатичные, хороший вкус. — Ковалев заржал и направил пистолет Наталье в живот. — Жаль только, никто уже не оценит.

И тут произошло то, чего сама Наталья не ожидала. Прямо в пространстве ее воображение прочертило яркую линию, выходящую из ствола пистолета и ведущую ей прямо в живот. Сразу стало понятно, что это вычисленная мозгом траектория полета пули, определенная по изометрическим искажениям круга, образованного срезом ствола. Она увидела палец Ковалева, который потянул за спусковой крючок. Адреналин потоком хлынул в кровь, и Наталья поняла, что при таком представлении выстрела она успеет увернуться не от пули, а уйти с траектории выстрела раньше, чем Ковалев выстрелит.

Наталья резко развернула корпус так, чтобы линия траектории прошла мимо ее живота. Грохнул выстрел, девятимиллиметровая пуля шмелем прогудела в паре сантиметров от кожи, не причинив вреда, и прошила переборку у люка. Наталья, не теряя времени, сделала рывок вперед, провоцируя Ковалева на еще один выстрел, но в последний момент снова ушла в сторону, запрыгнув ногами на кресло.

Пуля снова прошла мимо, но Наталья поняла — чем меньше дистанция, тем сложнее мозгу просчитывать положение ствола из-за больших изометрических искажений и внесения большей погрешности. Теперь траектория пули виделась не как линия, а как довольно широкий вероятностный конус, более яркий в центре и размывающийся по краям. Конус, как луч фонаря, метнулся ей в лицо, а метка спускового усилия почти моментально оказалась в желтой зоне. Наталья едва успела присесть, пуля чиркнула по волосам, даже чуть зацепив кожу.

Но зато теперь Наталья оказалась в очень выгодной для нее позиции — сидя, опираясь руками о спинку переднего кресла, словно кошка. Один прыжок, и она, оттолкнувшись руками и ногами, ударом плеча сбила Ковалева с ног, одновременно ухватив руку с пистолетом. Наталья боялась, что Ковалев вывернет оружие и уже в упор прострелит ей сердце. Поэтому ее усилие было направлено от себя, чем и воспользовался Ковалев.

Все время, пока он стрелял, он не видел Наталью, она исчезала и всякий раз возникала в новом месте, а он никак не мог уловить ее движений и сработать на упреждение. С каждым ее броском он все более явственно понимал, что проиграл. Сдаваться не было смысла. Он ей живой не нужен, а пройти круги ада в тюрьме, даже если его и сольют втихаря, он считал выше своих сил.