Последние годы этот район облюбовали люди мастеровых профессий: за близость к чахлой пахучей речушке и нескончаемый поток торговцев, который значительно вырастал ближе к полуночи. Так приезжие сокращали путь к Ратуше, в которой надлежало отметиться по прибытию, а заодно и присматривали потребный товар в многочисленных лавках и магазинчиках, спрятанных в тени оштукатуренных беленой глиной стен.
Расчет оказался верен. На мостовой тишина и ни единая душа не стремится нарушить ее покой.
Штиль.
До полдня еще далеко, вьется полотнище жаркого марева. Здания гнутся в восходящих потоках, уподобившись водорослям в морской пучине. Город превратился в королевство кривых зеркал. В нем нет места ни влаголюбивым писклявым кровососам, ни представителям усато-хвостатого семейства кошачьих, какие отсиживаются сейчас в могильной прохладе подвалов.
Мешанина рыжеватых крыш таяла на горизонте — кое-где на них мостились статуи, призванные отгонять чудовищ старых эпох. Против нечисти нынешней, активно снующей под землей, они, к сожалению, были бессильны.
По полям в далекой дали за городской стеной вилась едва видимая нитка рельс. По ней, выпуская облачка дыма, двигалась железная змея состава.
«Товарняк», — подумал Рики.
Эта железнодорожная ветка вела на запад к предгорьям Чулушты, где жили бабы, страшнее которых он еще не видал на всем белом свете. И дело было вовсе не в уродстве последних, а в нравах и бойцовских качествах. Успел насмотреться за короткое время службы в гарнизоне у болот.
В переулке напротив мелькнула гибкая песочного цвета тень. Притаилась под полуротондой и стала неотличима от частой чугунной решетки под ней. Как и котенок на удушливом чердаке, она почему-то предпочла солнцепек блаженной неге подземелий. Наверное, и среди кошек бывают белые вороны, как бы дико это ни звучало — тронутые, не от мира сего.
Он видел ее уже, в ранних утренних сумерках. То исчезая, то появляясь вновь, ловко прыгала она тогда с парапета на парапет, пока не достигла пузатой водонапорной башни на соседней Дубовой улице. Скрылась внутри.
Неохватную бочку вознесшуюся на двадцатиметровую высоту, служившую горожанам источником питьевой воды, поддерживала толстая стальная тренога. За ней на одной линии проглядывались здание Суда и Храм Последнего из богов, как заведено по всем городам и весям Разделенного мира.
Рики приподнял сбившуюся на глаза шляпу, стер капельку пота, нехотя скользившую по небритому подбородку. Капелек было много больше чем одна — на щеках, на лбу… По вискам стекали противные ручейки, да и холщовая рубаха под жилетом из бычьей кожи промокла насквозь, хоть отжимай, но именно эта — медлительная — раздражала больше всего. Заставляла наемника нервничать.
Он хотел опереться на обитый жестью парапет, но вовремя одумался, отдернул руку. От металла исходил жар ничем неотличимый от жара над кузнечным горном. Их трубы росли вдоль всего квартала и, несмотря на погоду, коптили небо почем зря. Спущенный в мастерские заказ из Ратуши нужно исполнить к сроку.
До жути хотелось выпить — воды. Спиртным Рики не брезговал, но надираться в такую жару себе дороже. Да и работа не благоволит подобного рода занятиям. Особенно, если она так серьезна и опасна, как эта…
Разлепил было пересохшие губы, чтобы выразить палящему солнцу всю накопленную неприязнь, но вдали у кожевенной мастерской произошло движение. Кажется, не ошибся с выбором места и временем — все началось в точности, где и предсказывал Выворотень. Ровно в назначенный час.
К лавке подбежал худой высокий мальчишка, из посыльных — поверх льняной рубахи синяя туника с вышитой на спине стрелой. Видно, что паренек находился на солнце давно, успел как следует промокнуть от пота. Руки его дрожали. Пальцы не сразу отыскали нужный ключ на большой связке. Звон стоял на всю округу.
Озираясь, пацан стал примеряться к замку. Что ж неопытного такого отправили?
Рики прополз к слуховому окну, откуда вести наблюдение было удобнее. Сбросил за спину шляпу, вынул из сумы еще влажный платок и повязал им нос и нижнюю часть лица. Делал он это, скрепя сердце — поскольку помнил, откуда та самая влага взялась. Сам же не так давно вымачивал ткань в моче.
Способ неприятный, но бесплатный и действенный против той алхимической отравы, какую вскоре придется применить для успокоения стражников. На что только не пойдешь ради безупречно выполненной работы…
Наконец скрипнула дверь, открывая миру черный провал входа. Из тьмы на опаляемую лучами светила мостовую шагнул воин в светлом кожаном доспехе — в железном тут особенно не покрасуешься, живо превратишься в готовую к употреблению котлету; а за ним вышли второй и третий… Рики насчитал восьмерых. Чуть больше, чем он рассчитывал, но ему не привыкать. Когда такое было, чтобы желаемое совпадало с грубой действительностью?
Рики Фрид привык преодолевать трудности, из коих она, как правило, и состояла.
Внизу, среди белых шишаков, темной кляксой выделялся наряд висельника. Черный обвисший балахон призван был не только сковывать движения, но и причинять дополнительные страдания, притягивая солнечные лучи. Бывало, что не каждый осужденный доживал до часа расплаты — порой замертво падали они от теплового удара, не одолев и половины пути.
