Не возжелай мне зла - [57]

Девочки говорят, что им надо идти к чему-то там готовиться, отводят меня обратно к миссис Твиди, которая все сидит за своим столом и перекладывает листки.

— Ну как, вам у нас понравилось? — спрашивает она, бросая пачку бумаг на пол рядом со столом.

— Все было просто чудесно, — отвечаю я. — Получила огромное удовольствие.

— Я рада, что не зря приехали. — С довольной улыбкой она достает из какой-то кривой глиняной посудины ручку. — Давайте я запишу ваши координаты, мы пришлем дополнительную информацию.

— Я бы не прочь получить все прямо сейчас, — говорю я, не особенно желая попасть в список их адресатов.

— Да-да, конечно. Сейчас дам вам проспект и бланк заявления, но мы хотели бы пригласить вас с Лорен на какой-нибудь наш спектакль.

С этим уже не поспоришь, тем более меня и так мучают угрызения совести — в школе потратили на меня столько времени. Беру ручку, листок бумаги, пишу номер телефона и все остальное.

— Простите мое любопытство, — смущается миссис Твиди, — а вы, случайно, не та самая доктор Сомерс, которая на днях получила награду «Женщина города»?

— Да, — улыбаюсь я, продолжая писать.

— У меня мать живет в Эдинбурге, она говорила, что голосовала за вас.

— Очень любезно с ее стороны. Крайне важно, чтобы о нашем центре узнали, тогда появятся деньги, и мы сможем больше творить добрых дел.

Передаю бумагу с ручкой миссис Твиди и вдруг замечаю на шкафу с картотекой стопку альбомов выпускных классов. Мне приходит в голову, что здесь я найду более качественную фотографию Кирсти.

— Вы позволите просмотреть альбомы? — спрашиваю я.

— Конечно, пожалуйста. — Она тянется к стопке. — За двадцать лет вон сколько собралось. Вы какой хотите?

— Дочка просила поискать что-нибудь про Кирсти Стюарт. Месяц назад мы видели ее в «Лицеуме», и нам очень понравилась ее игра.

— О да, Кирсти — талантливая девочка. Дар перевоплощения изумительный. — Миссис Твиди понижает голос — видимо, от восхищения. — Одна из самых одаренных в нашей школе. Когда к нам поступила, была такая крошка, тихая, скромная, а вот на тебе. Нашла себя, как говорится. Ее мать умерла при родах, отец тяжко болен, а из нее вон что получилось, чудесная актриса! Оказывается, вот как бывает! Страдания бедных деток оставляют в душах незаживаемые раны, а это способствует пробуждению таланта. Я понимаю, мы все хотим, чтобы у наших малышей было счастливое детство, а выходит, что для актерских способностей это не всегда полезно. — Берет один из альбомов, остальные кладет обратно. — Вот он. Только что из типографии, снято как раз, когда был выпуск ее группы, выпуск две тысячи двенадцатого года. — Передает мне альбом, и я открываю его на первой странице. — У нее теперь агент в Лондоне. Мы многого от нее ждем. Да-да, она многого добьется.

Заглядываю в оглавление. Так, двадцать четвертая страница, ученицы делятся впечатлениями о времени, проведенном в академии.

— Слух у нее изумительный, способна воспроизвести любое произношение. Да что вы стоите, садитесь, пожалуйста, вот здесь вам будет удобно, доктор Сомерс! — указывает миссис Твиди на стул рядом с собачьей клеткой. — Если вы не против, я быстренько отправлю пару электронных писем, пока не забыла.

Усаживаюсь, оба спаниеля, виляя хвостами, подходят к решетке, хотят, чтобы я их погладила. Опускаю левую руку на прутья, правой открываю двадцать четвертую страницу. Выпускниц фотографировали каждую отдельно, как на паспорт, и на первых двух страницах в алфавитном порядке расположены фотографии девочек с фамилиями от А до Д, потом от Е до К и так далее. Добираюсь до буквы С. Кирсти Стюарт, я узнаю ее сразу. Она снята анфас, взгляд твердый, смотрит прямо в объектив. На губах играет загадочная, как у Моны Лизы, улыбка, волосы собраны в аккуратный конский хвостик.

У меня темнеет в глазах, перехватывает дыхание. Хочется кричать: этого не может быть, не верю! Крепко стискиваю челюсти, закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Веки дрожат, изо всех сил сжимаю их, так что на черном фоне передо мной появляется багровое пятно. Считаю до десяти, снова открываю глаза и гляжу в альбом.

Нет, ничего не изменилось. Девочку на фотографии я прекрасно знаю. Это Эмили Джонс. Да, это Эмили Джонс, подруга Робби. Она приходит к нам в дом. Она ест у нас за столом. Она дружит с Лорен.

Так вот кто этот добрый самаритянин, воскресивший нашего Робби.

Мнимый добрый самаритянин, потому что по фото становится совершенно ясно: Эмили Джонс и Кирсти Стюарт — одно лицо.

10

Не тратя больше времени на пустые разговоры с миссис Твиди, торопливо прощаюсь, пулей вылетаю из здания школы и чуть не бегу к машине. Жуткая истина сияет перед моим внутренним взором во всей своей беспощадной наготе. Хорошенькая, жизнерадостная, всегда веселая Эмили, за которой бегают все знакомые Робби! Их мамаши тоже от нее без ума, потому что она «такая красотка, такая милая». Оказывается, она дочь Сэнди и Тревора. Открытие потрясает меня, ввергает в настоящую панику, порой кажется, что я теряю сознание, это настолько невероятно, что кружится голова.

Но постепенно, шаг за шагом, я выбираюсь из обрушившегося хаоса, аккуратно и осторожно нащупываю твердую почву под ногами: ахи и охи здесь не помогут, надо взять себя в руки и во всем разобраться, спокойно и трезво. В любой ситуации я не теряю способности мыслить логически, рассудок мой бесстрашен и всегда мне повинуется. Наблюдает, все замечает и фиксирует, как стенографистка, бесстрастно, не делая скоропалительных выводов, просто аккуратно запоминает факты. Сердце ка чает кровь со скоростью пять галлонов в минуту; дыхание глубокое, на случай если понадобится кричать или бежать, эндорфины несутся по венам, и если придется драться, я не почувствую боли. Нервы оголены. Слух обострился, зрачки расширились, волосы встали дыбом.