Не видя звёзд - [12]

– Как обычно, – ответил суперкарго.

– Ничего запрещённого?

– Вы ведь знаете мои принципы.

– Поэтому и спрашиваю.

Бабарский сделал вид, что обиделся. Капитан сделал вид, что не прочь его повесить. Оба понимали, что до виселицы дело не дойдёт, а вот до взыскания – запросто, и суперкарго сдался:

– Ножи.

– Ножи? – переспросил Дорофеев.

– Обычный товар для неизвестных планет, – пожал плечами Бабарский. – Как показывает опыт, если новая планета оказывается обитаемой, в большинстве случаев местное общество изрядно отстаёт от нас в развитии. Поэтому самым ходовым товаром становятся бытовые: ножницы, ножи из современной стали, спички…

– А если мы не обнаружим в Туманности поселений? – хладнокровно спросил Дорофеев.

– Значит, ножи просто так прокатятся на неизвестную планету, – с не меньшим хладнокровием ответил ИХ.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, после чего капитан сдался:

– Значит, ты берёшь с собой десять ящиков ножей?

– Четыре.

– Здесь написано, что у тебя десять ящиков «колониальных товаров».

– Как показывает опыт…

– Что в оставшихся шести?

– Как показывает опыт, на втором месте после бытовых мелочей стоит крепкий алкоголь.

– У тебя шесть ящиков бедовки?

– Самой лучшей, – подтвердил Бабарский. – Люди, которых мы там встретим, слишком долго жили вне благ цивилизации…

– Я всё понял, – оборвал его Дорофеев. После чего поставил очередную галочку и распорядился: – Идём в следующий отсек.

– С удовольствием, капитан.

– Кстати, ты не видел Галилея?

– И ещё тысячу лет не хочу видеть, – сварливо ответил ИХ. – Я разве не рассказывал, что он заразил меня вывихом лодыжки?

– Вывихом лодыжки нельзя заразиться.

– Это в обычном случае…

///

Герметикон – это небо.

А цеппели его основа… Не неба, конечно, а Герметикона, стихия которого небо. И цеппели, вопреки распространённому мнению, по небу не ходят – они в нём живут, и они им живут, не видя себя, огромных и неповоротливых, где-нибудь, кроме неба. Цеппели – его часть, придуманная для не умеющих летать людей. Придуманная неумеющими летать людьми.

И цеппелей много… не количеством, хотя количество цеппелей огромно и не поддаётся учёту – в Герметиконе много разных цеппелей, созданных для разных задач и разных работ. Тяжёлые и лёгкие крейсеры, с пушками и пулемётами, способные навести страх на пехоту и моряков; грузовики-камионы, от средних до гигантских тяжеловозов, способных, кажется, поднять и увезти на другую планету целый город; пассеры – блестящие лайнеры для богачей и третий класс для людей попроще; битком набитые колониальные суда; безумно дорогие яхты, владельцы которых соревновались в красоте и роскоши; работящие «купцы», снующие по планетам Пограничья… но почему-то особенной любовью публики пользовались исследовательские рейдеры. Не самые надёжные, не самые вооружённые, но быстрые, отважно идущие впереди всех по вновь открытым планетам. Рейдеры приходили первыми, без устали исследовали, изучали и возвращались домой с победой. Или не возвращались, и тогда их обломки находили удачливые последователи, а погибшие разведчики уходили в легенды.

Стать капитаном исследовательского рейдера было мечтой многих мальчишек, но только… не маленького Баззы Дорофеева, который всегда мечтал о военной карьере. Его первым кораблём стал импакто, затем, доминатор. Кажется, жизнь развивалась в точном соответствии с мечтами, но судьба посмеялась над Дорофеевым и распорядилась так, что командовал он не военными кораблями, а пиратскими.

Базза считался самым перспективным адмиралом, в знаменитой битве за Бреннан проявил себя наилучшим образом, отчаянно сражаясь с превосходящими силами, проиграл, но на виселице не оказался: Помпилио предложил знаменитому пирату возглавить «Пытливый амуш», а когда Дорофеев согласился – попросил брата о помиловании.

С тех пор они не расставались.

Внешне Дорофеев был типичным верзийцем: густые каштановые волосы и крупное, грубоватое лицо с широкими скулами и квадратным подбородком. Особой приметой был старый, полученный на Бреннане шрам, тянущийся от лба до подбородка и чудом не уничтоживший левый глаз.

И ещё он был единственным человеком во всём Герметиконе, которому Помпилио Чезаре Фаха Мария Кристиан дер Даген Тур дер Малино и Куэно дер Салоно говорил «вы». Никто больше подобной чести не удостаивался.

– Бедокур! – Дорофеев огляделся, подумал и что-то пнул. – Чира!

– Капитан!

Чира Бедокур был местным, то есть не просто лингийцем, а уроженцем Даген Тура, можно сказать земляком мессера, и потому с офицерами «Амуша» вёл себя более чем свободно. Но только не с Дорофеевым. Во-первых, прошлое капитана отбивало всякую охоту с ним связываться. Причём даже у шального Чиры. Во-вторых, мессер говорил Дорофееву «вы», что поднимало капитана на такую высоту, на которую, в представлении Бедокура, мало кто мог забраться. Ну, разве что какой-нибудь дар. И то вряд ли. Поэтому шифбетрибсмейстер к Баззе относился почти с таким же почитанием, как к Помпилио, и никогда не позволял себе лишнего.

– Докладывай.

– Технические службы к походу готовы.

На этом разговор можно было заканчивать, поскольку Дорофеев, в свою очередь, прекрасно знал, что Чира слов на ветер не бросает и, если бы существовали проблемы, он бы обязательно о них поведал.