Не входи в эту дверь! - [6]

— Кто знает, может быть, я ей тоже не понравлюсь, — сказала Нора.

— Но вас  ведь учат в медицинском колледже, как надо обращаться с пациентами. Разве что… Эдель взбредет в голову какая-нибудь новая причуда… Она вообще-то предпочитает общаться со старухами… Но вы не обращайте внимания на ее выходки. Если вам удастся убедить ее, что она не так больна, как ей кажется, и заставить ее встать с постели, вы сделаете больше, чем самый лучший врач со всеми его лекарствами.

— У вашей жены есть родственники? — поинтересовалась Нора.

— Эдель никого не любит, — хмуро ответил Ньюстед. — Но вместе с тем ей нравится каждому что-нибудь обещать за счет другого. И она бывает очень рада, если ей удается поссорить своих близких… Я не зря предупреждаю вас обо всем этом. Будьте начеку. И вот еще о чем я вас попрошу. Вы сами знаете, что не все люди богаты. Постарайтесь внушить ей, что она не должна считать себя несчастной, если у нас нет лишнего фунта стерлингов. Я буду и дальше стараться убедить Эдель, что далеко не у всех женщин есть такой муж, как я, который зарабатывает, в общем, неплохие деньги. А вы попробуйте уверить ее, что ей живется гораздо лучше, чем многим женщинам, и тогда мы поможем ей сделать первый шаг к выздоровлению.

Когда Нора стояла у станции в ночном тумане, ей было неприятно и жутковато; когда ее вел по пустынным улицам таинственный Сэм, ей иногда становилось страшно и хотелось скорее укрыться в гостеприимном доме, но теперь ее душу вдруг охвати такой панический страх, что ей чудились впереди самые немыслимые опасности. Этот мрачный, промозглый дом внушал ужас, этот непонятный говорливый человек был страшен, но больная, которую она еще не видела, почему-то заранее вызывала у нее жалость.

Нора готова была думать, что миссис Ньюстед в самом деле сумасшедшая и даже может поджечь дом. Но что-то подсказывало девушке, что мистер Ньюстед мог сам довести свою жену до помешательства.

Нора вспомнила о Сэме и обрадовалась, что он придет сюда на следующий день. Она его, правда, совсем не знала, но, по крайней мере, он был вполне нормальным человеком.

В этом сумрачном доме, где обязательно должны были жить летучие мыши, обитали какие-то странные люди. Норе казалось, что и жена и муж — оба не совсем в своем уме. Она невольно вздрогнула.

— Тебе холодно? — спросил Ньюстед, вдруг обратившись к ней на «ты» и бросив взгляд на камин, где не было ни одно поленца. — Выпьешь горячего чая и согреешься. Надеюсь, ты захватила с собой пачку чаю? Чего молчишь? Ну, ладно. Я дам тебе на заварку. И сам попью с тобой чайку. Пойду поставлю чайник.

Он шагнул к двери и снова обернулся к молчавшей Норе.

— Не забывай гасить свет, — и протянул ей маленькую электрическую лампочку в двадцать пять свечей. — С тех пор как моя жена заболела, я сам веду хозяйство. Хорошо еще, что иногда соседка помогает. Не задерживайся здесь и быстрее спускайся вниз. Понятно? Этажом ниже есть ванная комната. Но лучше иди прямо на кухню. Ни в коем случае не разбуди Эдель. Надень свои ночные туфли. Да, обязательно надень туфли…

Он криво усмехнулся, кивнул Норе и тихо прикрыл за собой дверь. Ей почему-то подумалось, что этот человек не очень-то обеспокоен болезнью жены, хотя и заботится о ее спокойном сне.

Нора минут пять стояла, не двигаясь с места, и разглядывала голые стены каморки. Потом взглянула на свой чемодан. Ее так обескуражил этот неласковый прием, что она достала из чемодана только самое необходимое: зубную щетку, мыло и расческу.

У стены стоял большой мраморный умывальник. Подойдя ближе, Нора увидела, что умывальник покрыт паутиной и толстым слоем пыли.

— Интересно. Он ждал сиделку, а ни о чем не позаботился. В этой комнате, наверное, сто лет никто не убирался, — пробурчала Нора. — Впрочем, служанки-то у них нет, а больная, как он говорит, не встает с постели…

Она стащила с головы вязаную шапочку, сняла пальто, разгладила руками белое форменное платье, в котором приехала, и направилась на поиски ванной комнаты.

Вспомнив слова Ньюстеда, она спустилась по лестнице на этаж ниже и вдруг остановилась как вкопанная: откуда-то доносились тихие жалобные стоны. Нора прислушалась. Ведь Ньюстед сказал, что его жена спит, и ее нельзя тревожить.

«Наверное, она стонет во сне», — подумала Нора. Однако любопытство взяло верх, она тихонько подошла к комнате больной и приоткрыла дверь.

Перед ней была большая, заполненная тяжелой старинной мебелью комната, тускло освещенная синей лампочкой под абажуром. Окна были наглухо задернуты тяжелыми занавесями. У одного из окон стоял широкий письменный стол. Рядом с массивной деревянной кроватью, где лежала Эдель Ньюстед, находился ночной столик, сплошь уставленный пузырьками с лекарствами.

Несмотря на царивший в комнате полумрак, Нора сразу же поняла, что женщина страдает не выдуманной, а самой настоящей болезнью. У нее были бледные впалые щеки, дыхание тяжелое, пульс неровный (Нор инстинктивно тотчас взяла ее за руку), широко раскрытые глаза горели.

Норе показалось, что больная пытается произнести какие-то слова, но язык ей не повинуется. Будто бы женщина крепко спала после дозы снотворного, а теперь не может прийти в себя. Нора оглядела ночной столик с лекарствами и нашла флакончик с этикеткой, где значилось «Снотворное в таблетках». На этикетке также было написано, что надо принимать по одной таблетке на ночь. Нора поставила флакон на место и обернулась к больной.