Не верь - [9]

— У меня нет другого выхода, — словно подслушав мысли офицера, ответил Виталий. — Поверь, настоящий убийца избежал наказания.

Следователю, лишенному возможности передвигаться и даже говорить, ничего не оставалось, как наблюдать за дальнейшими действиями подследственного. А тот закрыл папку с собственным уголовным делом и подошел к двери, прижавшись спиной к стене. Глухой, но довольно громкий хлопок толстой папки, естественно, привлек внимание охранника за дверью. Он приоткрыл дверь и просунул голову. Следователя он заметил сразу, но предпринять каких-то решительных действий не успел. Захват кандидата в мастера спорта по вольной борьбе и кувырок в воздухе помешали ему. Заломленные за спину руки не позволяли дотянуться до кобуры с оружием. Единственным оружием оставался голос, и он собирался позвать на помощь. Но Шумилин предугадал его намерения и предупредил:

— У меня нет желания причинять тебе боль, но если раскроешь рот… — и охранник почувствовал у виска холодное прикосновение металла. Не так уж сложно было догадаться, что подследственный воспользовался его же табельным оружием. Он знал, что Шумилина арестовали за подобное преступление, и не сомневался, что он может выстрелить, поэтому молча кивнул. И сразу почувствовал облегчение: Виталик отпустил его. Охранник поднялся и размял руки. Сидящий на стуле с пистолетом Виталик давал понять, чьи указания ему следует выполнять в обозримом будущем.

— Раздевайся, — приказал он.

— Что делать? — не понял охранник, считавший, что подследственный попал в безвыходное положение и обезвреживание его преступных деяний лишь вопрос времени. Но как бы там потом ни сложилось, в настоящий момент он хозяин положения и диктует свои условия, невыполнение которых может стоить жизни. По крайней мере, так считал человек под прицелом. На самом деле стрелять Шумилин бы не стал, скорее всего, вновь воспользовался бы физическим превосходством. Мысли же охранника лишь повышали шанс осуществить задуманное без лишнего шума.

— Снимай форму, — приказал он милиционеру, который уже минут через пять занял место рядом со следователем и тоже с кляпом во рту, но с некоторыми несущественными отличиями: на нем оставались только носки, майка и трусы, а запястья рук стягивал брючный ремень. На Виталика он взирал как на человека, подписавшего себе смертный приговор. Шумилин поправил фуражку и одернул китель.

— Приношу извинения за вынужденные неудобства.

В коридоре новоявленный старшина милиции столкнулся лишь с подполковником, которому козырнул, а тот ответил кивком головы, даже не взглянув на сотрудника. У выхода на улицу надвинул фуражку на самые брови и еще раз отдал честь дежурному, который был занят разговором по телефону и машинально ответил на приветствие. Вот и свобода! Но беглец понимал, что без шинели или форменной куртки в это время года он привлекает к себе излишнее внимание, поэтому, вытянув руку, проголосовал на дороге.

— Слушай, дружище, мне бы до железнодорожного вокзала, — обратился он к частнику. Тот профессиональным взглядом определил, что это не гаишник, и поинтересовался:

— Такса известна?

— Договоримся, — не торговался Шумилин, у которого каждая секунда вблизи отделения милиции повышала риск быть пойманным. Во внутреннем кармане кителя он обнаружил портмоне из кожзаменителя, содержимое которого его обрадовало. Именно сегодня в милиции выдавали трехмесячную зарплату, и в финансовом вопросе Виталику, можно сказать, повезло. — Может, до областного центра подбросишь? Не обижу, — и он извлек две банкноты крупного достоинства.

— Почему бы нет, — обронил водитель и развернул «жигуленок» в обратном направлении.

Передряги последних дней сказывались, и, ощутив пусть временную и относительную безопасность, Виталик почувствовал, как слипаются глаза. За четыре часа пути он выспался и более-менее восстановил силы. Но на посту ГАИ, перед въездом в город, Шумилина поджидали новые испытания. Он заметил, что работники госавтоинспекции останавливают все машины подряд, и внутренне подготовил себя к неприятностям, все же надеясь на благоприятный исход. Повезло в том, что водитель вылез из машины для предъявления документов, а ключи оставил в замке зажигания. Во время беседы с ним инспектор бросал заинтересованные взгляды на Шумилина, затем поправил короткоствольный, без приклада, автомат и повернулся к машине. Приоткрыв водительскую дверцу, представился и вежливо, но с требовательными нотками в голосе попросил Шумилина предъявить документы.

— Минуту, сержант. — Тот порылся в карманах и протянул ему удостоверение на имя Геращенко Антона Михайловича. Разумеется, существенные внешние отличия бросались в глаза. Инспектор сунул удостоверение в карман и вскинул автомат.

— Выходите из машины, — зазвучал его голос уже в приказном тоне.

— Пожалуйста, — пожал плечами собеседник. Но внезапно перескочил на водительское место и толкнул дверью сержанта.

— Моя машина! — воскликнул хозяин, видя, как «жигуленок» резко сорвался с места, и даже не обратил внимание на забрызганное мокрым снегом и грязью лицо. Но инспектор его не слушал, а уже бежал к автомобилю с мигалками.