Не верь, не бойся, не проси, или «Машина смерти» - [37]

Артем встретил меня улыбкой, которую в равной мере можно было принять за гримасу боли. Голова у него была забинтована от подбородка до макушки, лицо без единой кровинки казалось одного цвета с бинтами. Когда я осторожно сел на стул в изголовье кровати, он дотянулся своими пальцами до моих, сжал их легонько, сколько хватило сил, и с трудом проговорил:

— Везунчик. Ты тогда сказал: везунчик... А я с тех пор, как очнулся, все боюсь — не сдохнуть бы...

— Не боись, паря, раньше смерти не помрешь! — прогудело у меня за спиной, как из водосточной трубы.

На соседней койке сидел патлатый и бородатый, похожий на лешака мужик в больничных кальсонах и рубахе. В густой шерсти на груди запутался маленький алюминиевый нательный крестик. Сломанную правую руку с помощью специальной шины он держал на отлете, будто демонстрируя постоянную готовность хлопнуть стопку на гусарский манер. Я обернулся к нему, увидел, что один глаз у него залеплен марлевой повязкой, а другой смотрит на меня совершенно безумным образом, и мне вдруг стало не по себе. Неожиданно весело подмигнув нам этим самым глазом, он тяжело поднялся со своего места и, шаркая разбитыми шлепанцами, поплелся к выходу. На пороге оглянулся и пробасил наставительно:

— Люди мрут, нам дорогу трут, передний заднему — мост на погост. А кто все время смерти боится, тот сам покойник среди живых.

— Не обращай внимания, — слегка похлопал ладонью по моей руке Артем, когда за одноглазым ведьмаком притворилась дверь. — Это кровельщик, хороший дядька, только маленько с приветом. Он с колокольни упал, но каким-то чудом жив остался, с тех пор все время про смерть говорит. Его сегодня в неврологию переводят.

Но меня напоследок еще раз зябко передернуло.

Я не стал грузить бедного Артема описанием всех своих приключений. Только коротко рассказал, как обстоят дела с личным поручением Таракана: про мой визит в «Интертур», про наглого Квача, преуспевающего Аркатова, несчастного Шиманского и про то, что я думаю о Митеньке Дранове с его кассетой. Во время моего рассказа у него устало опустились веки, я подумал было, что он отключился, и замолчал. Но Артем пробормотал:

— Извини, свет глаза режет. Я вот думаю... Не хочешь попробовать узнать у Ангелины, кто именно звонил тогда в суд, просил за Аркатова? По крайней мере, будешь знать, с кем он связан, кто за ним стоит. Люди-то все по большей части те же, только в другие кресла пересели...

Мысль показалась мне разумной, захотелось ее немедленно обсудить, но тут в палату одновременно вошли невыспавшаяся Лилька с черными кругами вокруг глаз, медсестра со штативом для капельницы наперевес, молодой усатый доктор и давешний утомленный смертью кровельщик. Стало тесно, меня энергично принялись выставлять вон, я послал Артему воздушный поцелуй и поехал работать.

Посещение места последнего успокоения инвестиционного фонда «Надежда» следовало считать скорее ритуальным, я даже не вылез из машины. Дверь была заколочена, вывеска сорвана, нетронутой осталась только видная издалека неоновая реклама на крыше принадлежавшего компании трехэтажного особняка: слово «НАДЕЖДА» огромными двухметровыми буквами, а ниже надпись помельче — «Мы ведем честную игру». Я подумал, что небось, пока шли баснословные дивиденды, вкладчикам фонда почему-то не приходила на ум двусмысленность этой прокламации: ведь игра, даже честная, подразумевает, что в конце будут и проигравшие...

А вот книготорговая фирма «Полисигма», наоборот, в вывеске, похоже, не нуждалась. Я с трудом нашел ее офис, довольно долго покружив в переулках между Сретенкой и Цветным бульваром. Зато внутри здесь жизнь бурлила. Народ беспрерывно сновал туда и сюда. У подъезда стояли сразу две фуры с длинными брезентовыми кузовами: с одной сгружали пачки книг, в другую загружали. Я прошел мимо сидящих за конторкой на проходной двух юношей в штатском, не привлекши к себе их сонного внимания, и оказался в холле, где половину стен занимали стеллажи с образцами новой продукции. В глазах зарябило от обилия пышных красочных обложек, на которых преобладали золотое тиснение, пучеглазые чудовища и обнаженные женские тела. Я поймал за рукав углубленную в растрепанную кипу накладных пожилую женщину и спросил, где найти коммерческого директора. Она махнула рукой в сторону лестницы, ведущей куда-то вниз, и, спустившись по ней, я действительно вскоре отыскал нужную мне комнату.

Коммерческий директор относился к тому типу современного менеджера, который пока чаще можно увидеть в телевизоре, нежели в жизни. Молодой красавчик с парикмахерским лицом и улыбкой, почти неотличимой от настоящей. Когда я вошел, он говорил по телефону и радостно, как будто узнал во мне старого знакомого, указал на вертящийся стул напротив себя. Договорив, положил трубку, поправил съехавшие слегка на нос очки в тонкой оправе и осведомился любезно, но с достоинством:

— Чем могу быть полезен?

— У меня вопрос относительно книги «Лучшие сказки всех времен и народов», — сказал я.

— Отличный выбор! — Он классическим жестом ткнул пальцем в направлении моей груди: видать, нагляделся голливудских фильмов. — У вас отменное профессиональное чутье, книга идет прекрасно! Сколько экземпляров хотите взять?