Не ведая страха. Битва за Калт - [8]

У него твердо очерченный подбородок, как у преданного долгу брата Дорна. Они оба наделены аристократизмом. Присутствует огромная сила Ферруса и живучесть Мортариона. В глазах порой мелькает шальной блеск Хана, а иногда — степенность Льва. Как говорят многие, в форме его носа и лба есть энергия и победительность Хоруса Луперкаля.

Нет той горечи, что омрачает Коракса, нет затравленного отчаяния, которое терзает несчастного Конрада. В нем никогда не бывает нарочитой таинственности, окутывающей Магнуса или Альфария, и он более открыт, чем погруженный в себя Вулкан. Он одарен, чрезвычайно одарен даже по меркам примархов. Ему известно, что широта его познаний тревожит более прямодушных, несгибаемых братьев, вроде Лоргара и Пертурабо. Он никогда не проявляет вспышек ярости Ангрона, его глаза не горят сумасшедшим блеском Русса.

Он многого достиг и знает это. Порой ему кажется, что это недостаток, в котором он должен оправдываться перед братьями, но потом он чувствует вину за то, что извинялся. Мало кто из них на самом деле доверяет ему, поскольку, как он чувствует, они всегда гадают, что он собирается извлечь для себя из соглашения или сотрудничества. И еще меньше тех, кто его любит, — своими друзьями он считает только Дорна, Ферруса, Сангвиния и Хоруса.

Некоторые из его братьев довольствуются ролью инструментов Крестового похода, которыми они стали. Иные даже не задумываются и не знают, что являются таковыми. Ангрон, Русс, Феррус, Пертурабо… Они — всего лишь оружие, и не желают ничего сверх этого. Им известно их место, и они согласны оставаться на нем, как Русс. Или же они понятия не имеют, что может быть другая желаемая роль, как Ангрон.

Жиллиман полагает, что ни один из них не был создан для того, чтобы стать только оружием. Ни одна война не может длиться вечно. Император, его отец, растил не одноразовых сыновей. Зачем ему было наделять их такими талантами, если им было предначертано стать ненужными после окончания войны?

Он вертит стилус в руке и перечитывает то, что написал. Он много пишет. Кодифицирует все. Информация — это власть. Техническая теория — это победа. Он намеревается собрать и систематизировать их все. Когда война кончится, быть может, у него найдется время преобразовать свои архивы в некую формальную кодификацию.

Он осознанно пользуется стилусом, записывая вручную. Стилус делает пометки прямо на люмопластековой поверхности инфопланшета, но даже это считается архаичным. Клавиши кажутся безликими, а вокс-рекордеры или секретарские рубрикаторы никогда его не устраивали. Какое-то время он пробовал мысленную передачу и одно из более современных мнемоперьев, но и то и другое оказалось неудовлетворительным. Стилус останется.

Жиллиман вертит его в руке.

В его покоях тихо. Через расположенные за его спиной огромные двери из тонированного армогласа ему видно магистров орденов, которые собираются на аудиенцию. Они ожидают его вызова. Предстоит много работы. Они думают, что он пребывает в праздности, пишет заметки и не следит за потоком информации.

Забавно, что они все еще его недооценивают.

Он писал заметки по военным обычаям Т`Ванти семнадцать минут, но в то же время просмотрел и отметил пятнадцать сотен информационных бюллетеней и сводок, выведенных на второстепенные экраны слева от него.

Он видит и увязывает воедино все.

Информация — это победа.

[отметка: — 61.25.22]

Магистры орденов ожидают своего примарха. Они видят его из вестибюля сквозь тонированный армоглас дверей. Он сидит, словно памятник посреди пустой часовни. Время от времени его рука двигается, когда он делает пометку на парящем планшете при помощи старинного пера. Помещение, покои Жиллимана, обставлено строго и скудно. Стальные перекрытия и ребристые адамантиевые стены. На дальнем конце — стена из кристалфлекса, через которую видно орбитальное пространство. Мерцают звезды. С сияющего внизу мира сквозь черноту доходит свет.

Марий Гейдж — первый магистр. Еще не все собрались. Уже прибыло двенадцать, и это уже немало. К концу дня их станет двадцать.

Тринадцатый легион, крупнейший из Легионес Астартес, разделен на ордена — пережиток древней полковой организации громовых воинов. Каждый орден состоит из десяти рот. Рота является основной единицей — тысяча легионеров плюс вспомогательные силы, которых возглавляет старший капитан. Как Гейдж часто слышал от примарха, одной роты более чем достаточно для большинства задач. Есть старинное изречение, популярное в Тринадцатом. Возможно, оно хвастливо, высокомерно и неприменимо к некоторым противникам вроде орков или эльдар, однако в его основе лежит истина.

Чтобы захватить село, пошлите легионера; чтобы захватить город, пошлите отделение; чтобы захватить мир, пошлите роту; чтобы покорить цивилизацию, пошлите орден.

Сегодня на Калте соединятся для отправки двадцать из двадцати пяти орденов Тринадцатого. Двести рот. Двести тысяч легионеров. Оставшиеся будут поддерживать гарнизоны по всем Пятистам Мирам Ультрамара.

Подобный сбор является не беспрецедентным, однако редким. Тринадцатый не давал общий обед на столько персон с первых дней Великого крестового похода.