Не в парнях счастье - [22]

– Ох, ну сколько же можно. Неужели нельзя побыстрее!

– Нельзя быстрее! – рявкнете, не выдержав, вы и отъедете наконец от кассы, желая убить мужа сразу по появлении. Но телефон будет молчать, а вы вспомните, что забыли купить подсолнечного масла, которого в доме ни капли. Или что-то еще очень важное, типа двенадцатикилограммовой пачки стирального порошка, который бывает только в этом магазине и в итоге обходится чуть ли не вдвое дешевле. И вам хочется забить на этот порошок, но вы из-за него, собственно, и приехали, отстояв все пробки. И приходится возвращаться в магазин, опечатывать все пакеты, идти за порошком, которого, как выяснится, нет (завоз будет в понедельник, приезжайте).

– Да пошли вы, – срываетесь вы, выкатывая набитую тележку. Вот тут-то (ни на минуту раньше) и возвращается ваш муж с этим сакраментальным вопросом:

– А чего ты не звонила? Я бы тебе помог, – и дальше следует немая сцена.

Да, именно так и должны происходить покупки, как мне кажется. Именно в этом и заключается семейное счастье: потратить половину законного выходного, пробиваясь сквозь толпы людей, ругаясь, матерясь, когда пакет с ряженкой протечет мужу в багажник (надо самому тогда все запаковывать, раз уж ты такой умный!). И к вечеру, когда все это будет окончено, продукты расставлены по полкам, водка охладится достаточно, а по телевизору начнется какое-нибудь тупое комедийное шоу – ты наконец-то расслабляешься и понимаешь, что ХОРОШО! И что счастье есть, его не может не быть. Особенно когда копченая колбаса уже порезана.

Все это было здорово, но совершенно невозможно с моим мужем. Он ненавидел магазины и особенно ненавидел, когда в его машиночке любимой появлялось что-то кроме его пиджака или, на крайний случай, чистенького пакета с виски и лимоном. И считал, что все это – совершенно не мужское дело.

– Я не для того женился, чтобы таскаться за колбасой, – говорил он, и если вдруг мне случалось попросить его купить хлеба к ужину, даже в этом случае он смотрел, словно я совершила настоящее преступление, перекладывая на него свои святые обязанности. Преступление и наказание в чистом виде. Вообще, у Сергея было много этих «я не для того женился». Я уже говорила о завтраке, который он не для того женился, чтобы себе готовить. А дальше – больше. Я не для того женился, чтобы:

– гладить себе рубашку (это понятно и законно, хотя если в доме нет утюга…), чтобы жить в помойке (это странно, потому что тогда мы бы должны были жить у его мамы),

– чтобы таскаться по магазинам,

– чтобы выслушивать всякие твои жалобы,

– чтобы мне указывали, когда приходить домой, чтобы самому себе ужин греть (вариант: хорошая жена мужа и в час ночи встречает с ужином),

– чтобы бояться выпить немного с друзьями,

– чтобы отвечать на нелепые вопросы (такие, как «почему у тебя на рубашке помада?», к примеру),

– чтобы терпеть все это (общее негодование, применимое в любых обстоятельствах).

А зачем? Зачем же ты женился все-таки, дорогой ты мой, если все во мне так плохо, хотелось мне спросить, но я всегда сдерживала этот порыв. Потому что зачем он все-таки это сделал, я так и не поняла за все время нашего брака. Но предпочитала думать, что хоть он и ведет себя так, что иногда хочется визжать и бить его (или себя) сковородкой по голове, но женился он на мне и живет со мной, потому что любит. Ох уж эти женские сказки на ночь! Хоть он и редкостная скотина, но он же ЛЮБИТ меня. А кто еще меня полюбит? Кому еще я нужна! Если, глядя в зеркало, я думаю, что даже самой себе не нужна. К двадцати трем годам я была похожа на кикимору. Даже папа, которого я видела достаточно часто у «стекляшки» (он был не из тех, кто бросает своих друзей), как-то сказал:

– Доча, может, тебе к врачу сходить? Ты как-то плоховато выглядишь! – о, это был удар. Если я выглядела плоховато даже по мнению папы, в кругу которого женщины смотрелись соответственно – с синяками под глазами, это в лучшем случае, – это значит, что у меня действительно плохой вид.

– Все нормально, пап. У меня все хорошо.

– Может, мне поговорить с Сергеем? – смело предложил папашка, но я только покачала головой. Еще чего не хватало, чтобы к нашему и без того длинному списку прибавилось: «Я не для того женился, чтобы выслушивать нотации от старых алкашей».

– Я разберусь и сама, – пообещала я, но на деле все продолжало течь своим чередом. Какое там разобраться, если я жила в постоянном страхе, что Сергей меня бросит. Что он от меня уйдет. А этого я боялась больше всего на свете.

Я хорошо помню день, когда это случилось. До сих пор не знаю, может быть, я сама накликала это – в конце концов, если мы чего-то так уж сильно боимся, оно обязательно случится. Для меня жизнь казалась осмысленной, только пока я была женой Сергея. Хорошей или плохой – не важно. Также для меня не имело значения (я не знаю даже почему), счастлива я или нет. Честно говоря, я и вопроса такого себе не задавала. Как в старом фильме: живут-то ведь не для радости, а для совести. А мне было достаточно, что я нужна Сергею. А счастье – это что-то такое, метафизическое. Счастливыми бывают те, кто любит себя. А я себя терпеть не могла. Вот если бы я была не собой, а кем-то другим…