Не упустить свою жизнь - [37]

Не результат, но сама деятельность созидателя — движущая сила. Речь тут не столько о проблеме, сколько о загадке: понимает ли творец, почему он сделал что-то центром своей жизни? В любом случае во все времена можно видеть множество людей, которые целиком посвятили себя творчеству.

Паниккар видит две добродетели внутреннего монашества: духовное простодушие, в котором познаётся простота вещей, и умиротворенная многогранность, «соединяющая все элементы так, чтобы вместе они соответствовали великой всеобщности, высшему, всепримиряющему единству». Те, кто живут и работают творчески, производят гораздо больше, чем незначительные инновации в отдельных отраслях: они конструируют образ жизни. И какими бы разными ни казались их замыслы, есть нечто, что объединяет этих индивидуалистов.

Философ Ролан Барт[86] размышлял и писал на такие непохожие темы, как язык любви, смерть своей матери, фотография, Япония и литературоведение. Творчество этого мыслителя не укладывается ни в какие рамки. Хотя он оставался на расстоянии от церкви и веры, но интересовался древним монашеством и той эпохой, когда оно уже существовало, но еще не было ни монастырей, ни официальной церкви с ее догматами. Ролан Барт был поражен образом жизни отшельников. В одном из докладов он описал идиоритмию — жизненный уклад, представляющий сегодня позитивную утопию для творческих людей.

В ситуациях, когда люди работают и живут вместе или поодиночке, он видел две крайности, обе из которых препятствуют творчеству. Первая — отшельничество еремитов. Радикальное отшельничество не рекомендуется, потому что творчество нацелено на ответную реакцию и побуждение. Сотворенное хочет обратно в мир, и, чтобы это было возможно, сегодня оно требует коммуникации и сетевой работы. Вторая крайность — коллективные формы монастырской общины, социального давления или трудовой культуры агентств постмодерна, принуждающие к командной работе: они почти не оставляют пространства для личности и ее индивидуальности.

Существует ли золотая середина? Для Ролана Барта существует: «Ни вдвоем, ни со многими. Что-то вроде упорядоченно нарушаемого уединения». Идиоритмики охраняют свое уединение, но осведомлены о других, кто живет так же. Христианские отцы-пустынники знали о многих других отшельниках и поддерживали с ними контакт, не отказываясь от своего образа жизни. Тем самым они избегали давления коллектива, не обособляясь полностью от мира. Для Барта это было той формой, в которой «каждый следует собственному ритму», не нарушая общий такт. Он тосковал по этой «срединной, утопической, райской, идиллической форме». Сегодня актуальна попытка вновь ее реализовать.

8. Что созидает созидатель?

Ни жизнь, ни работа не похожи на прогулку в парке. Обе, как описывал это философ Карл Ясперс[87], связаны с пограничными ситуациями. Действительно, чем мы заняты? Наши труды преходящи; нам не избавиться от болезней, страха и смерти — но рождение и творчество тоже часть жизни. Кто свободен понимать творчество как образ жизни, ищет подходящих условий для него. На это может потребоваться как много, так и мало времени, но в любом случае такие поиски тягостны. Ясперс вводит понятие «любящая борьба», или «любовь-борьба», которое определяет жизнь. Философ ясно видел, что жизнь — вызов. «Жизнь всегда опасна для жизни», по меткому замечанию писателя Эриха Кестнера[88].

Кто по своей воле вступает в борьбу, тот должен задаться вопросом, во имя чего он борется. Здесь не может быть речи об обогащении — своем или заказчика. К сожалению, слишком многие по-прежнему утверждают, что мир материален, а успех измеряется в деньгах. Подобные суждения указывают исключительно на материальную сторону и никак не определяют творческие поступки. У материалиста на глазах шоры, и он видит только тот маленький кусочек мира, где заперт сам.

Люди творческие, напротив, обладают широким взглядом, они смотрят вдаль, за горизонт. Они философы свободы, и Йозеф Бойс называет творческую деятельность наукой свободы. Но свобода означает и ответственность. «Свобода от эгоистического восхождения в гору — это свобода для творческого воплощения предлагаемых миром возможностей во имя других», — пишет Стивен Батчелор.

Для Бойса задачей было распространение творческих представлений на все области жизни и работы. Поэтому в своих докладах, интервью, на выставках и акциях он всегда вел речь о конкретных вопросах устройства и образа жизни. Он разрушил границы между искусством, дизайном и ремеслом — для него была важна свободная и творческая деятельность, которая может быть найдена в любом занятии, таким образом превращая его в искусство. Так как каждый из нас обладает творческим потенциалом, для Бойса любой человек — художник.

Ориентированность на христианские идеи разжигала его интерес к чередованию смерти и воскресения, которое он предполагал каждодневным процессом для человека, занятого созиданием. Каждое творческое действие придает форму нашему миру. Бойс понимал общество как социальную скульптуру, которую мы постоянно ваяем. Человек вообще не может иначе; образно выражаясь, он вечный скульптор. Взять хотя бы речь: гортань «скульптурно оформляет» поток воздуха, образуя слова. «Почисть картошку и уже станешь скульптором», — говорит Бойс. Определяющей для него была пластичность мира, а его основным интересом — свобода, образующая вместе с творчеством главный капитал мира. Его формула проста и вмещает целое учение: