Не упустить свою жизнь - [32]

То, что психология обратила внимание на ярость и стала исследовать деструктивные эмоции, — заслуга буддизма. В буддийских культурах принято выражать негативные эмоции намного сдержаннее, чем на Западе. Открытое проявление гнева считается слабостью характера. Речь совсем не о том, чтобы весь день напролет ходить с натянутой улыбкой. Но, похоже, в нашей культуре вспышки ярости — случаются ли они в офисе, в поезде или на почте — окончательно вышли из-под контроля. Куда заведет эта ярость? Тит Нат Хан начинает свою знаменитую книгу о злости Anger: Wisdom for Cooling the Flames («Гнев. Счастье внутренней тишины») с наблюдения, на первый взгляд ошеломляющего. Он утверждает, что мы черпаем злость из окружающего мира:

Злость и ярость, недовольство и сомнения сильно связаны с нашим телом и питанием. Нам нужно разработать стратегию питания и потребления, чтобы защитить себя от ярости и насилия. То, как мы выстраиваем свое питание, что за продукты едим и как они усваиваются, — это вопрос цивилизованности, так как сделанный выбор способен принести спокойствие и смягчить страдания. То, что мы едим, значимо в плане ярости. Часто уже сама наша пища полна ярости.

Если всё действительно связано, то логично, например, что употребление мяса оказывает отрицательное воздействие. Хотя забой скота стараются организовывать на скрытых от глаз фабриках, подальше от городов — иначе кто бы стал есть такое мясо? — это не означает, что мясное производство не имеет негативных последствий. Вместе с пищей мы принимаем в себя происхождение и страдания животных. Но можно и не принимать в себя эту ярость. Это доступный каждому и очень простой путь: нужно разорвать цепь разрушительных связей. То, что мы едим, определяет важнейший обменный процесс между нами и природой: мы превращаем природу в жизненную энергию.

Нас сердит, если мир не отвечает представлениям и ожиданиям, уже сформированным нашим сознанием. Снова и снова мы выясняем, что другие люди не следуют тому сценарию, который мы написали для них, хотя сами ведем себя так, как хотим. Мы убеждены в том, что знаем, как пройдет день, но разочарование часто неизбежно. Миру совершенно безразлично, что мы думаем, и мы это знаем, но всё же обычно не можем смириться и приходим в ярость.

«В тот момент, когда вы начинаете злиться, вы склонны к тому, чтобы искать причину неудовольствия в другом человеке. На него вы возлагаете вину за свои страдания», — утверждает Тит Нат Хан. Но другие крайне редко являются истинной причиной; поиск виноватого — всего лишь излюбленная игра нашего мозга.

Будда сравнивал ярость с тлеющей пригоршней угля, которую мы держим в ладони, чтобы бросить в другого. Но сначала-то руки мы обжигаем себе! У страдания, как и у счастья, есть важная социальная составляющая: оно распространяется на других. И, следовательно, задача такова: позаботьтесь прежде всего о своем страдании, чтобы оно не охватило пламенем ваше окружение.

Итак, с яростью легко справиться, если понять, какое именно страдание скрывается за ней. Если вы разозлились от того, что поезд не пришел вовремя, не нужно винить железную дорогу — в конце концов, на перроне стоит множество других людей, которые переживают сейчас то же, что и вы, но никто не разъярился. Да и вы сами в подобных ситуациях ощущаете то большую, то меньшую злость.

Тит Нат Хан сравнивает способность заботиться о своей внутренней жизни и понимать, что именно нас раздражает, с садом. «Каждый из нас — сад. И каждый практикующийся должен возвращаться в свой сад и заботиться о нем. Вы, возможно, не ухаживали за ним уже долгое время. Вы должны знать наверняка, что происходит в вашем саду, и по возможности наводить там порядок. Вы должны возвращать в него красоту и гармонию. Многие люди порадуются вашему саду, если он ухожен».

И вот еще что: меньше злости значит больше радости; а больше радости означает плодородную почву для роста и творчества.

3. Малая история творения

У кого есть творческий потенциал — тот становится Создателем в миниатюре. Это нечто иное, чем просто мирское бытие. «Творчество не может поколебать своих религиозных корней. Даже если мы сформулируем условия для него… в конечном счете это необъяснимый скачок; богословски говоря, это чудо», — пишет социолог Ульрих Броклинг[73]. Несмотря на достижения в исследованиях мозга и когнитивной психологии, еще ни один ученый не разгадал тайну творческого процесса. Творчество не разглашает свои секреты, но это не повод в нем усомниться. И речь, видимо, идет о чем-то, что связано с реальностью большей, чем наша. При полном поглощении этим состоянием, которое сродни потоку, настойчиво возникает вопрос: с кем или с чем мы обретем согласие?

Как правило, далеко мы не заходим, но «обрести согласие» — основная идея религиозной мистики. Пребываем ли мы в полном согласии с миром, с Богом или с собственной деятельностью — вопрос только именования. Мы четко видим, к чему это может привести и насколько сложно работать творчески. «Кто хочет сотворить сильный ветер, пусть сначала запасется воздухом», — говорит Ульрих Броклинг, и именно этот запас воздуха — вопрос