Не уходи - [79]

Доминик. Наполовину француз, наполовину немец. Доминик. Ребенок, которого Грег считает своим сыном. Доминик — копия своего отца-немца.

— Ты в порядке? — встревожилась Дайна Уорнер. — Ты хорошо себя чувствуешь? Может, присядешь? Я схожу за Грегом.

Лизетт увидела, как Дайна прервала беседу Грега с бизнесменом из Нью-Йорка. Озабоченный Грег устремился к жене. Заметив, какие взгляды бросают на него женщины, Лизетт подумала, что он и впрямь очень сексуален.

— Устала, дорогая? — заботливо спросил Грег.

Лизетт кивнула, охваченная нежностью к мужу и чувством вины перед ним.

Этой ночью, когда они занимались любовью, Лизетт впервые притворялась, симулируя страсть. Она по-прежнему желала Грега, но мысль об ее чудовищном обмане подавляла желание. Казалось, тело Лизетт расплачивается за преступление.

Долгое время она лежала без сна в объятиях мужа, с трудом сдерживая слезы и умоляя Господа послать ей новую беременность. Да, если она родит от Грега, этот ребенок положит конец постоянно терзающему ее кошмару.

Грег необычайно обрадовался, когда спустя два месяца жена сообщила ему, что ждет ребенка.

— Это будет самый замечательный рождественский подарок, правда? — Глаза Лизетт сияли счастьем.

Он крепко прижал жену к себе, и его нежный поцелуй стал ответом на ее вопрос.

— А как же наша поездка? — Грег чуть нахмурился. — Помнишь, я обещал тебе, что новый, тысяча девятьсот сорок седьмой год мы встретим во Франции?

— Поездка поездкой, а я хочу родить ребенка и сделать тебя счастливым. — Лизетт беспечно пожала плечами.

— Чтобы сделать меня счастливым, тебе вовсе не обязательно рожать второго ребенка, — усмехнулся Грег, сверкнув белоснежными зубами. — И по-моему, нам незачем менять планы. У нас и ребенок будет, и во Францию мы поедем. А Люк и Анабел не передумали встречать Новый год в Вальми?

Лизетт покачала головой, с удовлетворением отметив, что уже не смущается при упоминании Люка.

— Папа жаждет продемонстрировать ему, как идут реставрационные работы. Приехав в Вальми несколько месяцев назад, Люк заявил папе, что жить в замке можно будет только лет через пять. Вот папа и хочет доказать Люку, что он ошибся.

— Вот это будет встреча! — Грег обнял жену за талию. — Мы, все трое, снова окажемся в Вальми. Как тогда, в мае сорок четвертого.

Лизетт быстро отвернулась, однако Грег заметил, как на ее лице промелькнуло странное, непонятное ему выражение. Что это было? Боль? Страдание? А может, Лизетт до сих пор жалеет о том, что так поспешно вышла за него замуж, считая Люка погибшим?

— Пойдем спать. — Грег потянулся к груди Лизетт. Вот уже несколько месяцев его терзали ревность и сомнения. И ему не хотелось, чтобы они усугублялись.

Стараясь унять внутреннюю дрожь, Лизетт обняла мужа. На секунду в ее памяти ярко всплыл образ Дитера. Тогда, вернувшись из Парижа, он подхватил ее на руки и сказал, что любит ее и будет любить всегда…

Грег осторожно вытащил шпильки из волос Лизетт, расстегнул блузку и отнес жену на кровать. Она изо всех сил пыталась отогнать воспоминания и ответить на ласки мужа, однако ей мешало чувство вины, усугубившееся после вечеринки у Уорнеров. Лизетт любила Грега, нуждалась в нем, но не могла платить ему взаимностью. И он понял это.

— Что случилось? — спросил Грег и пристально посмотрел на жену. — Дело во мне? Ты не любишь меня, Лизетт?

— О нет! — Лизетт крепко обняла мужа и прижалась к нему. Ее слезы обожгли его кожу. — Я люблю тебя, Грег! Но… — Слова застряли у нее в горле. Если и имеет смысл что-то говорить ему, так только правду. Но это значит потерять Грега навсегда. — Просто я устала… — Очередная ложь показалась Лизетт отвратительной. — Наверное, все из-за беременности. Ничего, через несколько месяцев все будет в порядке, обещаю тебе.

На вечеринке, состоявшейся за неделю до их отплытия в Европу на пароходе «Нормандия», Лизетт увидела Жаклин Плейдол. Вообще-то Лизетт не хотела идти на эту вечеринку. Живот у нее был гораздо больше, чем во время первой беременности, да и чувствовала она себя хуже, чем тогда.

— Ты выглядишь потрясающе, — заверил жену Грег, когда она с неудовольствием смотрела на себя в зеркало.

— Теперь я могу надеть только мешок из парусины.

— Тогда надевай мешок, ты и в нем будешь прекрасна.

Лизетт фыркнула, не убежденная словами Грега. Он считал, что и с большим животом его жена — самая красивая женщина на свете. И если бы не внезапная холодность Лизетт, которую она приписывала беременности, Грег, пожалуй, не возражал бы, чтобы жена постоянно была беременна. Между тем усталость Лизетт так и не проходила, поэтому Грег с грустью думал, что, пока не родится ребенок, их сексуальные отношения не наладятся.

— Как только появится малыш, все образуется, — уверяла его Лизетт. — Я это точно знаю.

Грег успокаивал ее и старался обуздывать свои порывы. Пока Лизетт носила Доминика, Грег воевал, поэтому то, что жена избегает близости с ним, удивляло его. Он с нетерпением ждал появления ребенка, надеясь, что тогда в Лизетт вновь вспыхнет страсть.

В просторном платье из малинового шифона Лизетт казалась почти стройной. Она надела жемчужное ожерелье и такие же серьги.