Не уходи - [4]

Так чем же? — не отставал капитан. В ответ они снова мялись. Он зашел с другого бока: чем лично они занимались под началом профессора? Собирали приборы, готовили эксперименты, подгоняли переменные — в общем, служили подсобным персоналом. Коротков все делал сам — высчитывал, обрабатывал, на несколько дней запирался в лаборатории, готовил новые серии опытов. Кроме того, сотрудники перепрограммировали приборы, выметались, возвращались, снова менялись и снова исчезали. Короткова здесь не любили, но все же уважали — как последнего ученого-одиночку. Кто-то сравнил его с Ломоносовым. Кто-то, в ответ, с Пифагором, кто-то посмеивался. Капитан зло кашлянув, задал новый вопрос — в последние дни все было как всегда? Да тут как всегда никогда не бывало, был ответ. Капитан матюгнулся, лаборатория стихла.

Коротков выглядел всякий раз по-разному, но это для него норма. Настроение его менялось час от часу, особо в последние месяцы, когда что-то начало получаться. То он был рад до умопомрачения, то столь же мрачен и гонял всех подряд. То приглашал в ресторан, то отменял собрание. С марта так. А последние опыты прошли на редкость удачно. Коротков был рад, но тих. Еще раз распорядился повторить предыдущую партию экспериментов. Сотрудники разъехались по дачам — сезон, да и обычно профессора все выходные не вытащишь из лаборатории. А тут…

Я стоял в сторонке, за все время слова так и не произнес, смотрел и слушал. Спонсор пока не появлялся, капитан добыл у секретаря номер его телефона, но переговоры дали обратный эффект — через минуту полицейский чин напрочь забыл о его существовании. Действительно, уж очень влиятельная компания. Капитан снова выругался, отпуская сотрудников. Попросил закурить. Мы оба и так уже выкурили по пачке. В голове гудело. Когда капитан собрался уезжать, я попросил не трогать Женю, тот хмуро кивнул.

И что получил в сухом остатке? Подтверждение мыслей о взорвавшейся системе охлаждения. Генераторы электричества потребляли уйму энергии и жутко нагревались, лаборанты говорили, в феврале-марте, к бассейнам было не подойти. Зал напоминал парную, вот его и не штукатурили.

Какой именно прибор чаще использовался? — генераторы плазмы, они же и больше всех грелись.

Лаборант, лет двадцати пяти, глазастый и нетерпеливый, выдал нечто про инфляцию пространства и карманы в квинтэссенции. Тут же смолк, хотя мог бы говорить и дальше, — мы его и так не поняли. Капитан рисковать не стал, отпустил, а я не записал телефон и адрес лаборанта. Последний вопрос про прежние неисправности — нет, ничего подобного, представители спонсора все проверяли, каждый прибор тестировали раз в месяц. Так что там про инфляцию? — кинул я вопрос вдогонку лаборанту. Плазма ее запускает на ограниченных участках квинтэссенции, — последовал странный ответ.

Мне подумалось: спонсоры знают о сути опытов куда больше. Интересно, что им Коротков наговаривал, чем смог заинтересовать и интерес подпитывать? Вряд ли тот же Владик скажет, значит, надо трясти парня, он дошлый, он — любопытная Варвара.

Я сидел в автобусе, пытаясь отойти от всего увиденного, пока ехал к Женьке. Голова кружилась, очень хотелось есть, с утра, как она позвонила, нигде и ничего не удалось съесть. Устал, словно вагоны разгружал.

Я никогда не был в этой квартире. Она и прежде не пускала к себе, даже когда жили вместе. Неудивительно, что нас считали идеальной парой — мы никогда не ссорились, не придирались, все делили, ничем не делясь. Договаривались, загодя ища обходные пути. Не лезли друг другу в душу. Две вещи нас объединяли — это постель и еда. Там мы проводили время вместе. Странно, что мы так долго выносили друг друга. Вряд ли ее жизнь сильно поменялась с Коротковым. Они и спали в разных комнатах.

Она мне рассказывала это все, когда разошлись, будто разъехавшись, мы стали ближе. Да, так и случилось. Став чужими внешне, вдруг обрели необходимость в единении чувств. Может, поэтому Женька боялась приглашать меня? Боялась обратной инверсии. Верно, и я боялся.

А вот теперь забыл об этом. И она запамятовала. И потому впустила.

Я поднялся на последний этаж, там располагались двухуровневые апартаменты, пятикомнатная квартира Коротковых. Дверь открылась сама. Женя стояла на пороге, пристально вглядываясь в мое лицо. Я не смог встретиться с ней взглядом.

— Что с тобой сегодня? Выглядишь хуже, чем утром.

— Да так и не поел. Только из лаборатории.

— Подожди, я сейчас. Не сообразила сразу. А ты мог бы и… Сейчас все будет, проходи.

Кухня, светлая, белая, с эркером, заставленным цветами, пахнувшая пряностями. Я присел за стол, Женька хлопотала у микроволновки.

Как будто мы оба сошли с ума и вернулись в далекое прошлое, когда встречались без подготовки, общались без масок. Я тогда недавно закончил школу милиции, хвастал мнимыми успехами, вмешивая их в подлинные, она смеялась. В ответ говорила о сессиях и неудачном романе. Тоже хвасталась, тоже заставляла улыбаться. Дни убегали, легкие, заполненные мимолетными хлопотами, тайной нежностью и воздушными замками, строящимися и обрушающимися на глазах. Никто не жалел их, ведь наутро можно было создать новые. Конца этому не предвиделось.