Не уходи, Аук! - [9]
Когда Аук проходил по лесу, деревья протягивали к нему ветки, птицы садились на плечи, звери терлись о колени, лягушки жалобно квакали, травы припадали к ногам.
И каждого он должен был успокоить, с каждым поговорить.
— Ну, что загрустил? — говорил Аук папоротнику. — Твой корень глубоко уходит в землю, сверху его присыплет снегом. Не пропадешь. Тебя не убьет мороз.
— А я? — беспокойно шуршала маленькая травка. — У меня нет ни длинного корня, ни толстой луковицы, ни даже маленького клубенька. Значит, я пропаду и со мной весь мой Травкин род?
— Не шурши зря. Семена, которые ты успела разбросать, весной дадут всходы. Твой Травкин род не пропадет.
Земля, по которой шел Аук, была усыпана перьями. Собираясь в дальнюю дорогу, перелетные птицы меняли старые, обветшалые перья на новые, крепкие. Подзывая к себе то пеночку, то славку, то горихвостку, Аук сам проверял крылья и хвосты.
Звери, кроме летучей мыши, оставались дома. Без крыльев на зимовку не улетишь.
Для зверей Аук устроил общее собрание, на котором объяснял, как кому готовиться к зиме. Бобру заготовить ивовых и осиновых сучьев и сложить их на дно реки у норы. Белке насушить грибов: лучше всего сохнут тонконогие опята. Медведю, перед тем как залечь в берлогу, накопить жир. Ведь полгода придется сосать лапу. Тощий такой голодовки не вынесет. Выдержит тот, у кого под кожей жир.
И начались в лесу осенние хлопоты, заработали зубы и лапы.
Но был в лесу беспечный зверь, который и жир не копил, и ничего не запасал. Зима словно его не касалась. Он даже не присутствовал на собрании, ради которого вылез из темного подземелья крот. Лопоухий бродяга Заяц общее собрание проспал.
Уже в те далекие-далекие времена у Зайца сложилась привычка ночью шататься по лесу, а днем спать где придется, в ямке под деревом или кустом.
И хотя Заяц спал с открытыми глазами, это не мешало ему видеть сны. Сны-запахи, то приятные, сладкие и душистые, как молодая кора, то страшные, пахнущие собакой. Сны-шорохи, шелесты, шепоты, бормотушки. Сны разных цветов: зеленые, желтые, лиловые, багровые, как листья осенних осинок, которые Заяц считал самыми красивыми деревьями в лесу.
Особенно хорош был осинник в полнолуние, когда над лесом повисала круглая луна, золотисто-оранжевая, как тугая, налитая соком репка. Зайцу казалось — опустись луна чуточку ниже, он бы подпрыгнул и отгрыз от нее кусок.
Но оранжевая луна стояла высоко, и Заяц довольствовался осиновой корой.
Наевшись, он отдыхал. Чтобы отдых был спокойным, лесной зверь должен спрятать свой запах.
Все пахнет, и все пахнут. Нос для зверя часто важней глаз. Пусть я тебя не вижу, но если я чую запах, я знаю, кто ты и где ты!
Запахом звери отмечают свои владения, по запаху преследуют добычу. Когда собаки гонятся за зайцем, им дорогу показывает запах его пяток. Только одни пятки потеют у зайца, и чем дольше он бежит, тем пахучей его след.
Вот почему отдыхающий Заяц сидел неподвижно, прижав предательские пятки к земле.
Сидел и слушал тишину. Для зверя, чья жизнь вся в бегах и страхах, нет ничего приятней. Никто за тобой не гонится, ничто тебе не грозит.
Но недолго тихое заячье счастье. Длинное ухо тревожно дрогнуло. Что это? Да ничего страшного: с ветки скатилась дождевая капля, сверкнув, как падучая звезда.
Вот тогда-то Заяц и сочинил свои первые стихи:
Каждому поэту хочется иметь слушателей. Осенней ночью по дороге в осинник Заяц встретил барсука, который грудью толкал в нору желтый ворох сухих листьев, устраивал себе постель на зиму.
Ночные звери — народ молчаливый, но в эту лунную ночь угрюмый барсук разговорился:
— Здорово я придумал! Спать на перине будет тепло и мягко, бока не отлежишь. Вот и ты натаскал бы листьев к себе в нору.
— Но я… — Заяц запнулся, — я еще не вырыл норы.
— Это почему же? Болел, что ли?
— Нет, не болел, я писал стихи. Хочешь, я тебе их прочту?
— Когда-нибудь в другой раз. Сейчас я могу думать только про перину. Признаться, я в первый раз вижу зайца, который пишет стихи. И зачем ты их пишешь?
— Не знаю. А зачем птицы поют?
Барсук в раздумье почесал лапой за ухом.
— Конечно, твое дело. Но ведь зима на носу. Я бы тебе по-дружески посоветовал: сперва вырой нору, а уж потом сочиняй стихи.
Барсук скрылся в норе, а непризнанный поэт заковылял в осинник. Там по ночам собирались зайцы. В первом лесу их было немного.
Когда Заяц прочитал им свои стихи, они в восторге захлопали ушами. А потом стали просить косоглазого поэта, чтобы он сочинил заячий гимн. Или хотя бы песенку. Под песенку им будет веселей рыть норы, которые никто из них еще не рыл.
Начало Заяц сочинил быстро:
Но дальше у него не получалось. Никак.
А погода становилась все хуже. Однажды Заяц проснулся оттого, что у него озяб нос. С неба падали белые, холодные крохотные звездочки и таяли на Заячьем носу.
Звездочек нападало столько, что земля стала белой и пахла уже не палым листом, а какой-то особенно нежной свежестью.
