Не твой герой - [36]

Ее глаза загораются, и она кивает.

— О, так это он. Да, я слышала об этом. Это твой отец?

— Да. Но я ненавижу его.

— О…

— Он был ужасным отцом. И как только смог, я переехал сюда, поближе к моему дедушке и не разговаривал с ним с тех пор. Я не буду утомлять тебя подробностями, но скажу только одно. Он ужасный человек. Эгоистичный, жестокий, высокомерный лжец и интриган. Но он отличный юрист, — я жду, пока это уложится в её голове, прежде чем сказать что-либо еще.

— Почему ты не разговаривал с ним так долго?

— Честно, я бы предпочел не говорить об этом. Просто скажу, что он сделал нечто непростительное.

Ее лицо смягчается, и она берет меня за руки.

— Но ты говорил с ним обо мне?

— Да.

— Я не знаю, что сказать.

Я наклоняюсь и прислоняюсь своим лбом к ее.

— Все, что я хочу, чтобы ты сказала, это то, что ты дашь мне еще один шанс.

— Разве это не то, что я делаю сейчас? — она улыбается и обнимает меня за шею, притягивая меня к себе, пока наши губы не встречаются. Она сжимает меня сильнее, и, когда ее ногти впиваются в мою плоть, я тяну руки дальше и скольжу ими вверх по ее бокам, пока мои пальцы не касаются ее груди.

Я поднимаюсь со стола и медленно двигаюсь вверх по ее телу. Она стонет мне в рот и прижимается ко мне. Каждым мягким изгибом. Сами по себе мои бедра толкаются в нее, желая ее, испытывая потребность в ней, которую она заставляет меня чувствовать. Всегда так идеальна. Ее тепло окружает меня, и я не могу насытиться ее губами. Поцелуи никогда в жизни не заводили меня так сильно. Я могу целовать ее часами, когда ее язык скользит по моему, а когда она отстраняется, чтобы укусить мою губу, — это так чертовски заводит.

Я рычу ей в рот, досадуя, что прямо сейчас нас разделяют джинсы. Она оборачивает свои ноги вокруг меня, и мы оба толкаемся друг в друга в бешеном темпе. Ее рот пожирает мой, а ногти впиваются мне в спину. Каждое движение становится все быстрее и сильнее, пока она не отстраняется и не начинает тяжело дышать, когда волна оргазма проносится через нее. Каким-то образом, она становится еще аппетитнее.

Я замедляюсь и, в конце концов, встаю. Мои яйца будут болеть, но мне плевать, мне, бл*дь, все равно. Она должна знать, что я здесь не для секса. Я возьму ее столько раз, сколько она захочет, но я не буду трахать ее до тех пор, пока не закончится эта битва за опеку. Я хочу знать, что она со мной ради меня, а не потому, что стресс толкает ее на это.

— Больше всего я хочу трахнуть тебя прямо сейчас, — я хватаю свою промежность, и у меня вырывается стон, когда ее голодные глаза прослеживают за моей рукой к твердому и жесткому члену. — Я всегда твердый для тебя, всегда готов. Но часть меня хочет доказать, что я здесь ради тебя, и это больше, чем секс, — своими пальцами под ее подбородком я наклоняю ее голову так, чтобы она смотрела мне в глаза. — Даже если мне больно, физически больно, я ухожу прямо сейчас.

Я наклоняюсь и дарю ей быстрый, но жесткий поцелуй.

— Закрой за мной дверь и используй засов и цепочку. Мне нужно знать, что я не смогу вернуться сюда и взять тебя.

*

— Чувак, что с тобой сегодня? — спрашивает Нейт с пассажирского сиденья.

Мы просто свалили с нашей первой работы за день и были на пути к следующей. Я отменил свои послеобеденные встречи, чтобы быть с Кортни в этот день.

— Ничего, а что?

— Ты уставился в пространство, словно влюбленный подросток.

Я толкаю его в плечо.

— Я не такой.

— Чувак, — он растирает свою руку, — ну, точно. Что происходит?

— Ничего.

Он начинает отвечать, но его телефон звонит, поэтому он поднимет палец, отвечая:

— Привет, малыш, — его лицо бледнеет, и он смотрит на меня широко отрытыми глазами. — Хорошо. Ладно, я в пути. Просто расслабься, детка. Все будет хорошо. Мы едем прямо сейчас, я буду через двадцать минут.

Он держит телефон у своего лица, так что я едва могу слышать:

— Джени рожает. Мне нужно ехать в больницу.

Он выпаливает адрес на одном дыхании, и я набираю скорость, какую только могу, но безопасную. Он говорит со своей женой как никто другой: слушает, подбадривает ее словами и сжимает руку в кулак всякий раз, когда у нее случается схватка. Ее крик боли доносится из динамика, и его лицо морщится от них.

— Детка, все нормально. Пожалуйста, не плачь. Я не пропущу это. Я почти на месте.

Он смотрит на меня, и я киваю, ускоряясь.

Мы приезжаем в больницу, и я высаживаю его у входа, так что он может бежать. Я нахожусь в приемной только около получаса, когда он выходит с облегчением и совершенно счастливым выражением на лице.

— Это девочка. У меня родилась дочь.

Я встаю и пожимаю ему руку, но он притягивает меня в объятия. Я хлопаю по его спине, и его глаза заполняются слезами, когда я отстраняюсь.

— Мужик, — он вытирает их тыльной стороной ладони, — я никогда не видел ничего подобного. Это было очень красиво. Христос.

— Поздравляю!

— Натан! У меня внук или внучка?

Я узнаю его родителей, когда они врываются, сопровождаемые какими-то другими людьми, которых я не знаю, но могу только предположить, что они — его семья. Они все обнимаются и плачут, когда я отхожу.

Я падаю в кресло, когда это сражает меня. Они говорят, что ваша жизнь проносится перед глазами непосредственно перед смертью. Но я не согласен, ведь только что я видел лица Кортни и Бена. Я видел будущее, жизнь, семью. Думаю, что ваша жизнь проносится перед вашими газами, когда вы, наконец, решите жить.