Не той стороною - [140]
— Вашего первого мужа вы любите?
Льола зажмурила глаза и повинно помедлила на мгновение, прежде чем ответить.
— Теперь не знаю, потому что вас ведь я давно уж люблю. Вас люблю и схожу с ума… Если бы я знала по крайней мере, что Лугового нет в живых, свободно делала бы тогда, что хочу…
Стебун подумал. Поднял полную грузом противоречивых мыслей голову.
— Что-ж… Я думаю, что рассказанное дела не меняет, — решил он.
Льола встала.
— И то, что, может быть, жив Луговой?
— Если жив и найдется, будем поступать, как продиктуют тогда обстоятельства… Если нет его, будут счастливы по крайней мере Стебун и Льола.
Стебун приблизился к ней и взял ее за руки.
— А то, что Придорову, — выговорила мучительно Льола, — я продалась? Не выгнала его, когда он сманил меня в сытую жизнь?
— Эх, Елена! — упрекнул Стебун. — Дай мне в глаза тебе взглянуть теперь.
— И в глаза и в сердце. Все твое!
Крепко задумались.
Стебун вспомнил, что ему нужно позаботиться о том, как устраивать совместную жизнь с Льолой.
— Вам сегодня переночевать не на чем, — предупредил он, — если вы не захотите лечь на моей кушетке.
— Ой нет, сегодня я еще не останусь! — взмолилась Льола. — Меня обязательно будут ждать сегодня на даче… С завтрашнего дня…
Стебун с чувством заботливой предупредительности готовно согласился.
— Хорошо. Тогда я провожу вас. Вы и обдумаете еще раз обо всем, чтобы не слишком сгоряча все это вышло. А я завтра туда приеду к вам, сегодня же предупрежу своих хозяев по квартире, что ввожу в дом жену. Кое-что я предвидел и позаботился. Вы будете в этой комнате, а я в этом же коридоре получаю комнатку и уже сговорился об этом.
— Как сговорились? Не переговорив со мной? — покраснела Льола, почувствовав себя пойманной на чем-то.
Стебун улыбнулся.
— Я верил, что именно так будет. Так сильно хотел, вероятно, того, что случилось. Во всяком случае, когда только впервые вы появились у Семибабова и ждали, пока дойдет очередь до вашего разговора с ним, я бросил ему, чтобы вы не видели, записку…
Льола изумленно шевельнулась.
— Я писал ему, что вы — моя будущая жена и что он должен это иметь в виду, когда будет говорить с вами.
Они собрались и вышли на улицу, спеша, чтобы Льола могла попасть на дачный поезд.
Стебун люто радовался, будто он своими единоличными силами совершил величайший переворот.
— Какая же в вас сила желаний!..
Льола не нашла подходящего определения и восклицанием передала чувство восхищения Стебуном.
— Чертячая, — подсказал Стебун.
— Чертячая! — влюбленно подтвердила Льола.
Дошли до остановки трамвайных вагонов. Успели к поезду на вокзал.
И когда Льола входила в вагон, Стебун еще раз условился:
— Значит я сегодня же предупреждаю своего квартирохозяина. Вы ждите меня завтра на даче, вместе перевезем ваш багаж ко мне и будем устраиваться.
— Хорошо, — согласилась Льола.
Стебун возвратился домой, не подозревая, что действительность уже расписала все его расчеты посвоему.
Утром на следующий день, когда он ездил на дачу за Льолой, к Файманам, по праву близкого знакомства, зашел один из тех вчерашних гостей торговца, которые шли сзади Льолы по лестнице.
Льола не успела рассмотреть, кто был в числе входивших. Между тем один из них ее не только видел, но и особенно заинтересовался целью ее визита к Стебуну.
Этот гость Файмана был занимавшийся теперь прожиганием жизни Придоров.
Придоров не забыл обстоятельств своего разрыва с Льолой и рад был придраться к любому случаю, чтобы напомнить о себе отвергнувшей его женщине. На вопрос инженера Файман сказал ему, что посетительница, встреченная ими на лестнице, является женщиной, которую большевик квартирант намеревался ввести в дом как свою жену. Для Придорова это объяснение было ножом в сердце, и он пришел к Файману еще раз. Из головы у него все другое вылетело. Он одновременно сделал еще одно открытие, которое наряду с этой встречей так оглушило его, что он сейчас же решил действовать.
Все это время ему сопутствовали удачи, начало которым положило знакомство с Эйнштоком.
Эйншток получил в конце концов концессию и подписал контракт, по которому Придоров делался пайщиком и доверенным предприятия концессионеров. На Придорова были перечислены деньги, после чего немец уехал в Германию приобретать машины для московского завода и набирать мастеров.
В распоряжении Придорова оказалось около двух десятков тысяч рублей, и с весны этого года он должен был приступить к приемке завода.
Но с этим делом он не спешил.
Он съездил в Одессу, где передал знакомым квартиру и получил расчет в металлургическом отделе. Приехав затем в Москву, зажил на широкую ногу. Откуда-то появились люди, с которыми интересно было проигрывать уйму денег. При посредстве одного из модных литераторов, аттестовавшего самого себя как гения литературы советского времени, Придоров завел знакомство в кругу бездельничающих под видом работников искусства прожигателей жизни и готовых на все за деньги девиц. О заводе забыл и думать.
В оргиях и барском, оплаченном чужими средствами шике прошла весна, и кончалось лето, когда Придоров вдруг получил от Эйнштока сообщение о том, что оба брата в ближайшее время прибудут в Москву.
Настоящая монография представляет собой биографическое исследование двух древних родов Ярославской области – Добронравиных и Головщиковых, породнившихся в 1898 году. Старая семейная фотография начала ХХ века, бережно хранимая потомками, вызвала у автора неподдельный интерес и желание узнать о жизненном пути изображённых на ней людей. Летопись удивительных, а иногда и трагических судеб разворачивается на фоне исторических событий Ярославского края на протяжении трёх столетий. В книгу вошли многочисленные архивные и печатные материалы, воспоминания родственников, фотографии, а также родословные схемы.
Сборник писем к одному из наиболее выдающихся деятелей поздней Римской республики Луцию Лицинию Лукуллу представляет собой своего рода эпистолярный роман, действия происходят на фоне таких ярких событий конца 70-х годов I века до н. э., как восстание Спартака, скандальное правление Гая Верреса на Сицилии и третья Митридатова война. Автор обращается к событиям предшествующих десятилетий и к целому ряду явлений жизни античного мира (в особенности культурной). Сборник публикуется под условным названием «Об оружии и эросе», которое указывает на принцип подборки писем и их основную тематику — исследование о гладиаторском искусстве и рассуждения об эросе.
Книга рассказывает о выдающемся советском полководце, активном участнике гражданской и Великой Отечественной войн Маршале Советского Союза Иване Степановиче Коневе.
Он стоит под кривым деревом на Поле Горшечника, вяжет узел и перебирает свои дни жизни и деяния. О ком думает, о чем вспоминает тот, чьё имя на две тысячи лет стало клеймом предательства?
Исторические романы Георгия Гулиа составляют своеобразную трилогию, хотя они и охватывают разные эпохи, разные государства, судьбы разных людей. В романах рассказывается о поре рабовладельчества, о распрях в среде господствующей аристократии, о положении народных масс, о культуре и быте народов, оставивших глубокий след в мировой истории.В романе «Сулла» создан образ римского диктатора, жившего в I веке до н. э.
Кем был император Павел Первый – бездушным самодуром или просвещенным реформатором, новым Петром Великим или всего лишь карикатурой на него?Страдая манией величия и не имея силы воли и желания контролировать свои сумасбродные поступки, он находил удовлетворение в незаслуженных наказаниях и столь же незаслуженных поощрениях.Абсурдность его идей чуть не поставила страну на грань хаоса, а трагический конец сделал этого монарха навсегда непонятым героем исторической драмы.Известный французский писатель Ари Труая пытается разобраться в противоречивой судьбе российского монарха и предлагает свой версию событий, повлиявших на ход отечественной истории.