Не только депрессия: охота за настроением - [42]
Все это были, как выяснялось из сопутствующего чтения, велосипеды производства весьма древнего. Принимались на «ура», как последние всхлипы психологической науки, жадно заглатывались (представь, с каким вожделением голодный человек проглатывает велосипед, долженствующий привести его к счастью) – и помогали, черт возьми, и везли!.. А я не понимал, как это у меня выходит. Ведь сам-то… Неужели, спрашивал я себя, неужели только ненормальный может лечить нормально?…
Работа была моим допингом: в каждом пациенте я лечил самого себя. Но кончался рабочий день, я возвращался к себе в застенок…
В моей личной камере пыток мне, как и им, нужны были мой личный врач и мой лекарства.
Все эти сапоги, которые я шил на других, мне не годились. У себя в Аду я ходил босиком.
При обилии всяческого общения был у меня тогда только один друг, все понимавший. Человек с абсолютным резонансом именно на меня. Он видел все. И молчал. Я тоже молчал. Но однажды кто-то из нас не выдержал… Поговорили раз, другой. Легче. Еще поговорили. Еще легче… Он был волшебно чуток и безотказен: знал, что только с ним я выползаю из камеры, ненадолго, но выползаю…
Все чаще я появлялся у него или просил посетить меня под тем предлогом или иным.
Он стал мне необходим, жизненно необходим – как воздух, как свет, как музыка, как пуповина, соединяющая с материнской утробой…
Не помню точно этого мига. То ли после его заминки в какой-то реплике, то ли после улыбки, показавшейся чуть натянутой, или льдинки, почудившейся в глазах… Вдруг дошло: это болеутоляющее общение исподволь взрастило во мне нечто несравненно подлейшее, чем примитивное потребительство. Во мне вызрел душевный паразитизм, наркомания самая хищная. Пережевывание переживаний, переживание пережевываний… Еще чуть-чуть, и я бы уже никогда не смог вспомнить, что душа, как и тело, не имеет права жить на содержании, чьем бы то ни было; что она может брать лишь взаймы, когда отчаянно невмоготу-и лишь до Предела Справедливости – до черты зависимости, за которой начинается нищенство: невозможность отдачи.
Я понял, что становлюсь вампиром. Понял свою ошибку – ту же, что и ошибка миллионов, миллиардов других несчастных…
Вот она, многотысячелетняя: бегство из Ада. Нескончаемые попытки бегства. Ад ведь дантовский, если помнишь, устроен по принципу множественных кругов, все пути бегства ведут в еще более адский Ад. В этом и состоит фокус зависимостной пытки: в наркотической беготне мы только упражняем, растим, развиваем свой Ад…
Не знаю, каким усилием решился на одиночество. Не на отшельничество, нет, не на отказ от общений – но на одиночество страдания. На отказ от обезболивания. От наркотизации. От зависимости.
На некое время с другом пришлось поссориться. Сперва он не понял; но позже, когда я перешел через пустыню и вернулся к нему в новом качестве…
Из сапог разных моделей остался у меня в личном пользовании на сегодня только один, старенький, зато неизнашиваемый: благодарность Жизни. Надевать только на босу ногу. Попеременно то на правую, то на левую. На другую мысленно…
Рейс пятый
Освоение боли: Любовный Водоворот
Что такое Люболь
Будьте к себе добры
Жонглотерапия: первые уроки
Заклинание на забывание
Гравитанцы с зависимостью
О внутренних дырах
Ошибка узкого кругозора
Вот и Любовный Водоворот, его нам не миновать, да и не интересно было бы проплывать мимо жизни, так что полный вперед!..
Что такое Люболь
Превыше всего на свете храни сердце твое, ибо это источник жизни.
из Притчей Соломоновых
Что же сказать о зависимости самой жизненной, самой глубинной – любовной? Эту зависимость по силе и значению можно сравнить с такою естественной, как зависимость пищевая. Или дыхательная – от воздуха, тоже могучая и мало кем сознаваемая.
(Я свою воздухозависимость осознал вынужденно и давно заметил, что я-погулявший-на-свежем-воздухе и я-засидевшийся-в-духоте – два совсем разных по настроению и по личной философии человека.)
