Не так давно - [221]

Наша колонна вытянулась на несколько сотен метров, и там, где мы прошли, оставалась узкая утоптанная тропка.

Утром, когда бабушка Сета выгонит пастись корову, она наверняка увидит, где прошли ее голубки, и, я был уверен, прослезится от радости, скажет: «Тут прошли не двое, не трое партизан, здесь шло целое войско!» И на сердце старой женщины, хлебнувшей немало горя, станет теплее: ведь исполнялась ее давняя мечта!

Ночь стояла не то чтобы светлая, но и не темная. Звезды словно бы догорали, казались тусклыми, а луна играла в прятки с темными облачками. Впереди поднимался острый горб высокого холма Равно-Буче, на вершине которого, словно букет в высокой конусовидной вазе, несколько древних буков вырисовывались на пепельно-сером фоне неба. В детстве я не раз по вечерам взбирался на эти буки, чтобы поглядеть на белое сияние, отбрасываемое в небо электрическими огнями сказочной для нас, детворы, столицы.

За спиной у меня послышался шепот, и я задержался в сторонке, чтобы выяснить, кто нарушает дисциплину. Оказалось — Велко, один из первых партизан Трынского отряда! Я догадался, о чем он рассказывает. Справа от нас виден был курган, похожий на тянущийся из земли гриб, а левее кургана — седловина. Это — Яничева-Чука. Завидев ее, Велко не мог удержаться, чтобы не рассказать идущему рядом партизану-новичку о жестоком бое с полицией, который кипел там больше полугода назад, о героической смерти Стефана, Бояна и Виолетты. В том бою мог бы погибнуть и сам Велко, если б не сообразил залечь и ползком перебраться к недалекой меже. Эта межа и спасла ему жизнь.

Велко рассказывал молодому партизану о том, как геройски держался Стефан, про то, какую важную службу могут сослужить бойцу такие вот межи. «Их нужно умело использовать во время боя, — говорил Велко. — Ни отец, ни мать так иной раз не помогут партизану, как, скажем, обыкновенная межа, возле которой можно залечь в бою. Запомни — все эти межи, камни и всякие другие местные предметы позволяют бойцу наблюдать за противником, укрыться от его огня».

Мне расхотелось прерывать Велко, и я, незамеченный ими, снова поспешил вперед.

Когда мы добрались до реяновских земель, темп движения снизился. Посевы тут расположены террасами, наподобие длинной, устремленной почти отвесно ввысь лестницы с огромными ступенями. На краю каждой такой ступеньки получалась задержка, поскольку тому, кто уже поднялся наверх, приходилось, словно бадью из колодца, подтягивать следующего по колонне бойца. Командиры и комиссары напомнили бойцам, как бережно следует относиться к крестьянским посевам. Все — от головного в колонне до замыкающего — должны были идти след в след, так что выбитая нами тропка походила на тонкую нить, протянутую от подошвы хребта к его вершине. И тогда крестьяне, довольные, что мы уважаем их труд, скажут с восхищением: «Ведь надо, же, сколько людей прошло по такой узкой дорожке — будто вовсе и не люди шли, а змея проползла!».

А в иных местах, пересекая террасу, мы выбирали такие участки, где и следов никаких не оставалось, — замыкающий колонну заметал их пучком веток.

Время, затраченное при подъеме на крутой реяновский хребет, мы наверстали, выбравшись на цигриловскую дорогу. Она была широка, около двух с половиной метров, да к тому же пролегала лесом — можно было идти, сократив интервалы.

Вот и Огорелица — небольшой хребет, о котором даже местные жители не знают, почему он так называется. Теперь Огорелица известна сотням партизан во всех уголках страны.

Здесь, на Огорелице, в сентябре 1943 года погиб шахтер Вельо, сын Стояна Касинаты, и кто мог предвидеть, что спустя восемь месяцев на этом же месте падут и другие сыны народа. Кто мог предполагать, что об этой Огорелице, ведомой одним лишь старым чабанам, будет говорить московское радио! Случается, что ничем не примечательное место приобретает вдруг широкую известность, запечатленное в человеческих сердцах кровью погибших героев. То же бывает и с людьми. Прежде мало кому известные, они становятся героями, любимцами не только своего народа, но и народов других стран.

К полуночи мы достигли местности Крива-Кука. Это небольшая долина у подножья Огорелицы, примыкающая к северной околице села Верхняя Мелна. Здесь мы сделали краткий привал. Сначала опустились на землю бойцы первого батальона, затем — второго, группа Жельо и, наконец, третий батальон. Впереди, в 300—400 метрах, колонну охранял усиленный сторожевой дозор.

Такой же дозор охранял колонну и с тыла. Командование бригады разместилось между первым и вторым батальонами, поскольку здесь, во-первых, обеспечивалась его наибольшая безопасность, а во-вторых, отсюда удобнее и быстрее всего можно управлять подразделениями. Возле нас постоянно находились трое связных, смышленых, шустрых парней — членов Рабочего союза молодежи.

Привал сделали для того, чтобы командование уточнило условия размещения бригады в селе Верхняя Мелна, окраинные дома которого были видны отсюда.

Во время привала никому не позволялось без разрешения своего командира оставлять колонну. Каждый садился на землю, сняв ранец или вещмешок, клал его рядом, а то и просто, не снимая, опирался на него, ни в коем случае не выпуская из рук оружия. У партизан был закон — не класть оружия на землю, и они строго соблюдали его.