Не так давно - [145]

После освобождения от фашизма удалось раскрыть ряд безобразий Цветкова, которые он совершал, пользуясь доверием товарищей. Пока мы собирали лев[18] по леву, лишая себя порой самого необходимого, Цветков, будучи интендантом отряда, обворовывал коллектив и вносил в сберегательную кассу деньги про черный день. Это мог сделать лишь человек, совершенно не верящий в нашу победу, потерявший совесть и честь. Таким был Чико Йово — так называли Цветкова крестьяне югославских сел и партизаны.

Коллектив отряда оказал влияние на ряд товарищей. Товарищи приняли к сведению критику и исправили свои недостатки. Часто критиковали за грубую манеру поведения, например, Златана. Были случаи, когда он готов был плакать от злости, но все-таки сдерживался и старался унять свою грубость.

В январе руководство отряда и партийная организация занимались одним новым, весьма серьезным нарушением, совершенным четырьмя партизанами — Гришей, Стефаном (Агаин), Варей и Петко.

Их вина состояла в следующем: вчетвером под свою ответственность, они решили тайно покинуть отряд и уйти в Радомирскую околию, перезимовать там в относительно спокойной обстановке, а весной создать местный отряд. Инициаторами побега были Гриша и Стефан.

На первый взгляд не было ничего плохого в желании молодых людей вернуться в свой край и продолжать там борьбу. Но по существу это был удар против единства и целостности отряда. Что будет, если каждый самовольно, под тем или другим предлогом, уйдет в свои места, в свои села. Это значило, что отряд, созданный такими усилиями, перестанет существовать, а товарищи, разбившись на малые группы, будут уничтожены.

Когда мы глубже вникли в причины, побудившие их принять это решение, мы убедились, что причины эти коренятся в безволии, неустойчивости этих товарищей, в боязни трудностей, вызванных условиями борьбы. Они надеялись на легкую зимовку среди своих.

Решив бежать, они составили план. Согласно плану, побег должен был состояться ночью, когда отряд отдыхает и когда его охрана будет доверена одному из заговорщиков. Стефану вменялось в обязанность захватить с собой пулемет, когда-то доставленный из Радомирской околии. О дальнейшей судьбе отряда они, конечно, не думали.

Им непременно удалось бы осуществить свой план, если бы в отряде отсутствовала бдительность. Благодаря баю Трайко и Камену побег был своевременно сорван и виновные предстали перед судом партии.

Следствие по обвинению было возложено на товарища Делчо Симова, и потому он докладывал собранию о результатах расследования. Четыре бойца обвинялись в дезертирстве из отряда, в попытке лишить его части оружия, тем самым понижая его боеспособность, и в том, что, намереваясь оставить отряд без охраны, они подвергали его смертельной опасности. За эти преступления виновные заслуживали смертной казни.

После того как обвинение было прочитано, в большой комнате, где на деревянных скамейках сидели несколько десятков партизан, наступила глубокая тишина. Каждый про себя анализировал причины и следствия, желая вынести единственно справедливый приговор, который бы оказал воспитательное воздействие и на всех остальных. Кто бы мог простить тем, что из страха, из легкомыслия решили нанести тяжелый удар отряду, созданному огромными усилиями и заботой партии и всего населения. Сейчас каждый думал об этом, и никто не мог найти хотя бы маленькое оправдание поступку четырех бойцов.

«Трудностей много, — думали товарищи, — горько приходится иногда, но кому было не известно все это? Ни партия, ни народ не оправдают даже малейшего малодушия. Где наши обещания, данные в присяге народу? Никто не может думать, что партизанская борьба — это экскурсия по горам или приятная прогулка на лодке но тихому морю!»

Первым взял слово бай Захарий. Он говорил тихо и спокойно, как обычно. Он поборол в себе волнение, и каждое его слово было продуманным, строгим.

— Товарищи, — начал он, — я чуть ли не самый старый из вас и не отличаюсь здоровьем, мне порой бывает нелегко, иногда еле сдерживаю слезы… Но легко ли тем товарищам, которые собирают нас со всех концов страны подобно тому, как ласточка соломку за соломкой собирает, чтобы свить гнездо? А мы вместо того, чтобы помогать укреплению отряда, превращаемся в его разорителей, я бы сказал, в его врагов. Это недостойно доброго имени партизан, которые пришли сюда добровольно и сознательно. Разве такой пример должны подавать коммунисты? Я строго осуждаю поступок четырех товарищей, квалифицирую его как тяжкое преступление и голосую за смертную казнь.

За ним взял слово бай Трайко.

— Я простой человек, — сказал, заикаясь, бай Трайко. — В борьбе, которую веду вместе с вами, я потерял жену. Мой ребенок остался сиротой. Мне нелегко в походах, но никогда мне не приходила мысль убежать, найти что-то полегче. Мы завоевали доверие населения, но легко можем потерять это доверие, если не будем дорожить им. Каковы бы ни были соображения товарищей, я не могу оправдать их поступок и голосую за строгое наказание — за расстрел.

Вслед за баем Трайко высказались Ильо, Камен, Веса, Вельо, Пешо, Денчо. Следовало выслушать и личные объяснения обвиняемых, несмотря на то, что во время следствия они признали себя виновными и сами осудили свои поступки. Их выступление имело бы воспитательное значение для партизан. Но не все из обвиняемых осознали серьезность своего поступка. Только Петко показал, что до конца понял весь вред задуманного ими. В то время как остальные трое просто признали свою вину, он подробно рассказал, как был вовлечен Варей в заговор. В начале она дала ему понять, что влюблена в него, а когда почувствовала, что и он не безразличен к ней, стала ему говорить, что лучше перезимовать в их крае, что они не будут там мерзнуть и голодать, что жизнь им гарантирована и т. п.