Не так давно - [14]

— Запоминай, — заметил я Славчо. — Возможно, как-нибудь ночью нам придется их искать.

— Они на хорошем месте. Добраться легко.

— Там охрана. Нужна осторожность.

— Конечно, — согласился он. — Теперь все начеку.

Увлекшись изучением города и его окрестностей, мы не заметили, как опустились сумерки. Люди шли с работы, поднялся гомон. Одни покрикивали на скотину, другие звали детей, а молодежь распевала новомодные песенки.

Лазар Петров, которого я и прежде называл бай Лазо, был братом Васила и Димо. Но если Васил был крупным, внушительным мужчиной, бай Лазо ростом едва ли дотягивал до полутора метров. Димо же был как бы посередине — не очень высок, но и не низок. И если Васил избрал себе профессию борца, соответствующую его атлетическому телосложению, то бай Лазо при его малом росте остался в Брезнике, чтоб меряться силой с землей. Человек, увидевший его впервые, мог бы сказать, что и это занятие ему не по плечу. Но насколько крепка была здешняя прокаленная солнцем земля, настолько жилист и крепок был и бай Лазо.

К дому бая Лазо можно было подойти с разных концов города. Но удобнее всего было спуститься через сосновый лес, в котором мы сейчас находились, — отсюда тропа прямиком вела к его дому, прилепившемуся к подножью Бырдо. Но как встретит нас бай Лазо? Если бы мы шли только затем, чтобы, повидавшись, сразу же уйти, раздумывать было бы нечего, но ведь нам надо было переночевать и остаться у него еще на день, чтобы собрать партийное руководство и поставить перед ним новые задачи.

Но места для колебаний у нас не могло быть. Как только стемнело, мы зашагали по узкой тропе, извивавшейся меж молодых сосенок, и вскоре оказались перед белым одноэтажным домиком. Залаяла собака. «Вот тебе и на! А что если сейчас поднимут лай собаки всего квартала?» — подумал я. Хорошо, что соседями бая Лазо оказались цыгане, у которых не то что собаки, а даже кошки не было. Иначе мог подняться страшный гвалт.

У входа в дом нас встретил бай Лазо, а за ним столпилось все его семейство — жена и пятеро ребятишек. Среди них была только одна девочка — Зюмбюлка, — слишком хрупкая и маленькая для своих лет.

Дети дали нам дорогу, и мы следом за тетушкой Райной — супругой бая Лазо, — миновав узкий коридор, вошли в комнату в западной части дома. Она была тесной, как спичечный коробок, и освещалась двумя крохотными оконцами, напротив которых стояли параллельно две железные кровати. Посредине стоял невысокий круглый столик, на котором среди кучи старых газет и исписанных тетрадей мерцала керосиновая лампа.

— Давно ты здесь не бывал, а дом наш запомнил, — сказала тетушка Райна, держа за руку маленького Нестора.

— А в каком году я приходил, ты помнишь?

— Да в позапрошлом, — ответила она. — Выборы тогда проводили. С тобой девушка была. Всю ночь я тогда заснуть не могла, все думала, как вы доберетесь в такую метель.

— Все-то ты помнишь, тетушка Райна!

— Как же не помнить. Мы с Лазо голосовали за нашего человека… Боже, сколько страха натерпелась я тогда, на всю жизнь хватит. Все думала: «Люди в такую погоду ушли, кто знает, что с ними может случиться, а от меня только и требуется, что бюллетень опустить». И я опустила, хотя те гады, агенты, следили за каждым нашим шагом.

— Это их служба такая — следить, — заговорил бай Лазо, явно желая прекратить этот разговор. — Им ведь за это платят.

Он сделал жене знак рукой, чтоб она увела детей в другую комнату.

— Пускай слушают, пускай знают, — возразила тетушка Райна. — Нечего им дурнями расти.

— Уведи их! — настаивал бай Лазо. — Им сейчас лучше поужинать и лечь спать, а с политикой они еще успеют познакомиться — времени у них на это хватит.

Тетушка Райна покорилась. Она была из тех жен, которые и вообще-то привыкли не прекословить мужу, да и поняла, что мы должны поговорить о чем-то, чего не нужно знать детям, и увела их в другую комнату.

Оставшись одни, мы попросили бая Лазо рассказать нам о состоянии здешней организации.

— Что я вам могу сказать? — ответил со вздохом бай Лазо. — Ужасно. Фашисты распоясались. Арестовывают, убивают, вешают. Повесили Черного. А какой парень был — огонь! Мало теперь таких, как он. Секретарь молодежной организации в тюрьме, а мы, старики — скажу тебе прямо и откровенно — запуганы. Кто будет завтра кормить моих ребятишек, если и меня засадят в каталажку? Вот Сандо недавно вернулся из концлагеря и теперь всего остерегается, что поделаешь: человек ведь! Крум постоянно под наблюдением, и некому расшевелить людей. А дела, сам знаешь, кругом плохо. Наши все проигрывают и проигрывают.

— Трудно, бай Лазо, страшно. Это ясно всем. А что ж дальше? Будем сидеть и ждать, что бог пошлет? Нет! У нас впереди работа и борьба. Фашисты предпринимают эти меры против партии, чтобы запугать нас, заставить нас согнуться, и если мы согнемся, значит, они достигли цели. Любыми средствами надо помешать этому.

— Как? — прервал меня бай Лазо.

— Активной борьбой. Членов партии много — целая армия, и если эта армия пойдет в наступление, фашистам трудно будет остановить ее.

— Да как же двинется эта армия в наступление, когда мы, руководство, не шевелимся? — озабоченно заговорил бай Лазо.