Не так давно - [113]
Начальник трынской полиции, не зная всех жителей околии, не поверил Тодорову, что партизаны силой отобрали у него продовольствие и приказал немедленно выслать его из села на шесть месяцев.
Возвратившись домой, Георгий сто раз раскаялся в своем глупом поступке, еще раз попытался через посредников воздействовать на начальника полиции, чтобы тот отменил свое решение, но все было напрасно… На следующий день пришлось ему связать в узелок свою одежку и снова отправиться в город.
Так, желая быть честным и добросовестным по отношению к полиции, Георгий Тодоров сам сделал все, чтобы его отправили в ссылку.
В первых числах сентября я и Христо Спасов (Петко) отправились в Црна-Траву. У меня там была назначена встреча со Смаевичем, а Петко хотел добраться до новой границы, чтобы отыскать там своего младшего брата Недялко, служившего в царской армии, и увести его к нам в отряд.
Смаевич уже ждал меня. Он и секретарь окружного комитета Ристо Антунович (Бая) находились тогда с бригадой, которая пришла в село на отдых. Ристо Антуновича я видел впервые. У него была внушительная внешность, спокойное, сосредоточенное выражение лица. Мы обменялись взаимной информацией. Действия нашего отряда отвлекли на себя и задержали на территории околии почти всю трынскую полицию и контрачеты. Теперь полиция редко совершала наскоки на югославские села, а полицейская рота из села Кална после нашей засады в Барносе ушла из этого села. Наши действия оказывали ощутимую помощь югославским партизанам: если бы не Трынский отряд, все вражеские силы были бы брошены на подавление партизанского движения на югославской территории.
Основываясь на нашей прежней договоренности, Антунович дал согласие организовать совместное нападение на полицейскую роту в селе Главановцы и переправить на нашу территорию всех болгарских партизан, которые сражаются в югославских партизанских отрядах, действующих вблизи нашего района. Это были в большинстве совсем молодые люди, проходившие военную службу или же мобилизованные в армию, которые, выполняя директиву партии, дезертировали из царской армии и вступили в партизанские отряды.
Вторым, после Денчо, пожелал вернуться к нам Кирил Марков — Златан, мой софийский знакомый. Он состоял в бригаде, с которой теперь пришли в Црна-Траву Смаевич и Антунович.
Златан оставался все таким же живым и подтянутым парнем, каким я его знал по работе в Банишорской квартальной организации РМС в Софии. Когда я сообщил ему, что югославы не имеют ничего против его возвращения к нам, он вспыхнул от радости, и в тот же день мы оба отправились обратно в Трынскую околию, а Петко ушел с бригадой искать своего брата.
Болгары произвели на Антуновича хорошее впечатление еще до того, как он стал партизаном. Рассказывая о пребывании в его отряде Златана, Бая заметил, что знакомство с ним у него давнее — с конца 1911 года.
Как военнопленный немцев Бая вместе с группой других соотечественников был отправлен в Софию. Их поместили в здании Еврейского училища на улице царя Калояна. Среди югославских военнопленных был муж одной болгарской коммунистки. Она представила Златану югославов, как членов ЮКП, желающих любой ценой освободиться из плена. С разрешения районного комитета РМС Златан занялся изготовлением фальшивых документов и сумел помочь бежать двум военнопленным. Бая нарочно обварил себе лицо кипятком и был направлен в военный госпиталь на лечение. Молодежные активисты нашли ему квартиру возле госпиталя, приобрели гражданское платье и приступили к организации побега. Но тут, как на беду, фашистское командование неожиданно отдало распоряжение немедленно отправить военнопленных в Германию, и побег Антуновича сорвался.
В августе 1942 года Златан получил от Ристо Антуновича письмо, в котором тот сообщал ему, что в скором времени снова приедет в Софию. Это означало, что подготовку для побега надо было начинать немедленно. Златан снова занялся изготовлением фальшивых документов, но Бая не приехал. Он бежал из плена…
В Тодоровцах нам сообщили, что Трынский отряд напал где-то на полицию и разгромил ее. Это прозвучало для меня неправдоподобно, — ведь я знал какие у нас намечались акции, — и я попросил югославских товарищей уточнить эти, по-видимому, случайные данные.
Скоро до нас дошли совсем другие, совершенно противоположные сведения: не отряд напал на полицию, а полиция напала на отряд, многие товарищи убиты и попали в плен. Говорили, что только одна группа человек в десять во главе с Делчо успела спастись и находится в махале Златанцы возле Црна-Травы. Изучив путь ее продвижения, мы отправились в Калну.
В селе не было никого из наших, однако все крестьяне с печалью и беспокойством говорили о постигшем нас несчастье. Но как бы ни были искажены и преувеличены эти сведения, я считал, что в них есть доля истины. С нетерпением и тревогой стремился я встретиться хоть с кем-нибудь из отряда.
В это время прибывшие в Калну югославские политические работники организовали общее собрание жителей села. Пригласили на него и меня, и я это понял как необходимость сказать там несколько слов. Собрание еще не закончилось, как я почувствовал, что кто-то трогает меня за плечо. Я обернулся. Незнакомый югослав шепнул мне: «Тебя зовет Гошо, товарищ Кольо».
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.