Не своей смертью - [44]

— Чудесное место — Крофтон, — сказал лорд Питер, когда они с Паркером остались вдвоем в большой спальне с низким потолком и пахнущими лавандой простынями. — Уверен, Бен Коблинг знает про кузена Аллилуйю. Поскорей бы встретиться с Беном Коблингом!

Глава 12 ИСТОРИЯ ДВУХ СТАРЫХ ДЕВ

Возможность удержания нашей собственности в нашей семье — одно из наиболее замечательных и любопытных ее свойств.

Э. Берк, «Размышления о революции»[51]

Ночью шел дождь, но к утру погода разгулялась. Лорд Питер в охотку проглотил огромное количество ветчины и яиц и вышел на крыльцо гостиницы погреться на солнышке. Из бара доносились звуки веселой суматохи — близилось время открытия. Уимзи медленно, задумчиво набил трубку. Восемь уток гуськом перешли дорогу. Кошка вспрыгнула на скамейку, вытянулась, подобрала под себя задние лапы и плотно обвила их хвостом — как бы для того, чтобы предотвратить нечаянное, лишнее движение. Проехал верхом на гнедом жеребце конюх, ведя на поводу каштановой масти лошадь с коротко подстриженной гривой; за ними, смешно подпрыгивая, пробежал спаниель, одно ухо похлопывало по голове, вид у него был ужасно глупый.

— Хм, — произнес лорд Питер.

Дверь гостиницы гостеприимно отворилась.

— Доброе утро, сэр, — сказал бармен и снова исчез в глубине бара.

— Хм, — повторил лорд Питер. Он освободил из-под левой ноги правую и, счастливо потягиваясь, широко расселся на крыльце.

Из-за каменного забора, окружавшего церковный двор, появилась скрюченная фигура — ноги колесом, лицо в морщинах, кожаные гетры охватывают худые голени. Старик продвигался вперед рывками, ковыляя на неверных ногах. Прежде чем, громко протрещав суставами, опуститься на скамью рядом с кошкой, он учтиво обнажил свою древнюю голову.

— Доброе утро, сэр.

— Доброе утро, — ответил лорд Питер. — Прекрасная погода.

— День будет неплохой, да, неплохой, — сердечно отозвался старик. — В этакий славный майский денек я молю Господа даровать мне еще пару годочков в этом прекрасном, сотворенном Им мире. В такую погоду хочется жить.

— Еще поживете, — сказал лорд Питер, — вам рано думать о смерти.

— Спасибо, сэр, я, и правда, крепок еще, хотя в Михайлов день восемьдесят семь лет сравняется.

Лорд Питер изобразил на лице приличествующее случаю изумление.

— Да, сэр, восемьдесят семь, и, если бы не ревматизм, все у меня было бы хорошо, грех жаловаться. Я гораздо крепче, чем кажусь с виду. Конечно, сэр, пригнуло меня к земле, есть немножко, но не годы тому виной, а лошади. Всю жизнь с лошадьми, сэр. Работал с ними, спал с ними — можно сказать, жил в конюшне.

— Трудно найти более достойную компанию.

— Верные ваши слова, сэр, лучше друзей не найдешь, где там. Жена моя не устает повторять, что ревнует меня к ним. Говорит, что, по мне, так я бы лучше с ними говорил, чем с ней. Знаете, сэр, может, она и права. Лошади, сэр, они никогда не болтают чепухи, которая завсегда у бабы на языке. Так ведь, сэр?

— Совершенно верно, — сказал Уимзи. — Что вы хотели бы заказать?

— Спасибо, сэр. Как всегда, пинту светлого горького. Джим уже знает. Джим! Всегда начинаю день пинтой пива, сэр. По-моему, пиво лучше, чем чай, оно не так раздражает желудок.

— Смею заметить, вы правы, — сказал Уимзи. — Ну, и коль вы об этом упомянули, чай, он и впрямь раздражает слизистую. Мистер Пиггин, две пинты пива, пожалуйста. И может, вы тоже к нам присоединитесь?

— Спасибо, милорд, — сказал хозяин. — Джо! Две пинты светлого горького и одну «гиннеса»[52]. Прекрасное утро, милорд, здравствуйте, мистер Коблинг. Я вижу, вы уже познакомились.

— О Зевс! Так вы — мистер Коблинг? Я ужасно рад. Мечтал побеседовать с вами.

— Правда, сэр?

— Это я сообщил этому джентльмену — его зовут лорд Питер Уимзи, — что вам есть что порассказать ему про мисс Уиттейкер и про мисс Досон. Он знаком с друзьями мисс Досон.

— Неужто, сэр? Ах! Вряд ли я чего не знаю про этих леди. И горжусь этим. У мисс Уиттейкер я пятьдесят лет прослужил. Пришел к ней младшим конюхом, еще при старом Джонни Блакторне, а после его смерти стал старшим. Таких девушек, как мисс Уиттейкер, больше нет. Честное слово. Прямая, как свечка, и щечки такие красивые, такие розовые, и волосы черные, да блестящие — она была что двухлетняя молодая кобылка, сэр. А горячая была! Как огонь. Не один джентльмен был бы рад пройтись с ней по жизни в одной упряжке, да не по ней была сбруя. Как пыль под ногами — вот чем все они для нее были. Она бы ни в жисть на мужика не взглянула, если бы не лошади, только с конюхами да с кучерами находила общий язык. Ну еще если дело было какое, могла потолковать. Среди животных тоже такие зверюги водятся. Была у меня собака, терьер. Сучка. Завзятая была охотница, ни одной крысы не пропустит. Но до чего же деловая была — ни с чем другим к ней не подступись! Я то одного кобелька к ней подведу, то другого, сколько их перепробовал — все без толку. Не подпускает, хоть плачь, тут же начинается форменное смертоубийство, свара — вы такого отродясь не видали. Была, видно, своя задумка у Господа, что сотворил Он такую породу. А бабе, ясное дело, свою голову на плечи не поставишь.