Не стреляйте в пианиста - [6]

Мне позвонил знакомый доктор и сказал, что нужно пить спиртное, желательно красное вино типа «Каберне», а за неимением такового любой алкоголь, так как он выводит радиацию из организма. Ситуация усугублялась тем, что как раз в это время проходила антиалкогольная программа, спиртные напитки ограничили, и за ними стояли огромные очереди. Начинали их продавать в 11 часов утра, при этом неизвестно было, завезут ли водку, или только «биомицин» и «чернила». Появились какие-то малоизвестные крепкие напитки, от которых люди дурели. И в это время позвонил Саша Скуленко, который работал в одном из академических институтов.

– Сегодня вечером никуда не уходи. В восемь часов я тебе кое-что привезу, приготовь только закуску.

Вслед за двумя бутылками Саша вытащил маленький стеклянный сосуд со стеклянной спиралькой внутри.

Это – прибор для получения дистиллированной воды.

– Зачем он мне нужен? Я дистиллированную воду для аккумулятора в машине беру в аптеке.

– Ты что?! Это самый классный самогонный аппарат. Сейчас я тебе расскажу технологию, а ты записывай.

Так я стал правонарушителем. С этого дня я понял, почему в продаже исчез сахар, и почему томатная паста стала дефицитом.

Чем меньше поступало информации о чернобыльских делах, тем больше ходило страшных слухов. Они подогревались «вражьими голосами». Хиленькие выступления министра здравохранения только увеличивали накал. Газеты не печатали ничего. Только впоследствии я прочитал некоторые секретные документы, опубликованные депутатом Аллой Ярошинской, которые ей удалось извлечь из сейфов архива ЦК КПСС в 1991 году:

Распоряжение Третьего главного управления Министерства здравохранения СССР от 27 июня 1986 года «Об усилении режима секретности при выполнении работ по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС»: «… Засекретить сведения об аварии. Засекретить сведения о результатах лечения. Засекретить сведения о степени радиоактивного поражения персонала, участвовавшего в ликвидации последствий аварии на ЧАЭС…»

Была создана правительственная комиссия по чернобыльской аварии. Прошло три месяца и эта комиссия выдала следующий документ «Перечень сведений по вопросам аварии на ЧАЭС, которые не подлежат опубликованию в открытой печати, передачах по радио и телевидению». В нем, в частности говорится: «… Запретить публиковать сведения о показателях ухудшения физической работоспособности, потери профессиональных навыков эксплуатационного персонала, работающего в особых условиях на ЧАЭС или лиц, привлеченных по ликвидации последствий аварии…»

Естественно, что в этих условиях редакторы всех средств массовой информации дрожали и боялись пропустить в прессу хоть какую-либо информацию из зоны аварии ЧАЭС.

А что же народ? Народ, как обычно, реагировал на эти дела своим творчеством и юмором. Появилась масса песенок, частушек и анекдотов. Например:

Стоит бабка на базаре в Киеве и выкрикивает:

– Яблочки, яблочки! Кому яблочки? Вкусные, румяные, прямо из Чернобыля!

– Ты что, старая, с ума сошла, – говорит прохожий. – Кто же у тебя купит твои яблочки после этих слов?

– Ой, покупают, еще как покупают. Кто для жены, кто для тещи, кто для свекрови.

Или такой вариант:

Стоит бабка на рынке в Москве и продает сушенные грибы.

– Откуда грибы, бабка. Уж не с Украины ли, не из зоны Чернобыля?

– Та шо вы кажете, мужчына! Мы з московщины, там и збыраемо у лиси грыбы.

И много-много всяких других. В первое время народ на рынке интересовался – откуда клубника, откуда овощи, откуда мясо, а потом как-то привыкли и перестали спрашивать. После установки саркофага над четвертым блоком периодически проходили слухи о новых выбросах радиоактивных веществ. Нам эта информация не нужна была. Мы и так знали об этом. Мастерская большая – 40 человек. Когда приходя на работу, слышал специфическое покашливание многих сотрудников, знал, что вчера был новый выброс. Периодически мы созванивались с бывшими юзами и юзонами и делились новыми сведениями, полученными из разговоров и из нашего старенького, но безотказного приемника «Spidola».

СУДЬБЫ

Судьбы у всех моих приятелей были разными, начиная со дня окончания института. Не беспокойся, дорогой читатель, я не буду рассказывать о всех перепетиях в которых побывали юзы, юзоны, да и просто приятели. Но несколько наиболее интересных судеб моих коллег хотелось бы вспомнить.

Мой ближайший приятель Юрий Паскевич был одним из лучших акварелистов и архитекторов в институте. Он получил назначение в Ашхабад. Юра окончил институт раньше меня. В этот период давали назначения по всему Советскому Союзу. И ему пришлось отправиться в Среднюю Азию, на юг Туркмении. Ашхабад еще не полностью оправился от землетрясения 1948 года, наиболее мощного землетрясения ХХ века, полностью разрушившего город и уничтожившего более 100 000 его жителей.

Казалось бы, профессия архитектора должна была быть востребованной. Однако Юрий туркменского языка не знал, контактировал с сотрудниками слабо, и ему доставалась самая примитивная и неинтересная работа. Приличного жилья ему не дали, поселили в общежитии в комнате, где его сожители беседовали по-туркменски. Все были напуганы сейсмическими прогнозами по городу. Однажды поздно вечером он сидел в комнате за столом. Остальные жильцы лежали в кроватях. Окно было открыто. Подул ветер и раскачал абажур. Один из парней схватил подушку и выпрыгнул в окно. Он решил, что опять началось. Их комната была на втором этаже. Этот юный Икар сломал ногу. Вообщем, Юрий выдержал несколько месяцев и вернулся в Киев.