Не стреляйте в партизан… - [64]

Сейчас некоторые со скептицизмом относятся к цифрам потерь, которые понесли оккупанты в результате действий партизан. Мол, кто там их считал. Старались считать, смею заверить. Убитых немцы должны были похоронить, раненых – отправить в госпитали. А у нас везде были свои глаза и уши.

Возможны ли были в то время случаи неверного подсчета? Допускаю и такое. Особенно тогда, когда одну операцию осуществляло несколько отрядов. Взорвав поезд, партизаны сразу старались отступить в лес, а не выходили на пути считать убитых и раненных гитлеровцев. Потери поначалу определяли на глазок, потом перепроверяли через разведчиков, наших связных, местных жителей.

Во-первых, в любом случае неточная статистика не была массовой и не может повлиять на общую оценку партизанского вклада в Победу. Во-вторых, безответственную «отчетность» пресекало командование бригад и соединений. Приведу один красноречивый пример, касающийся уничтожения в собственной постели палача белорусского народа гауляйтера Вильгельма Кубе.

Тогда о свершившемся акте возмездия в Москву пришли донесения из нескольких отрядов. За свой поспешный рапорт потом поплатился начальник особого отдела одного из чекистских отрядов Витебской области С. Юрин. Его донесения сочли очковтирательством и дали шесть лет лагерей. А дело заключалось в том, что задание Центра уничтожить Кубе получили все отряды, действовавшие под Минском. Это были формирования, подчиненные и Центральному штабу партизанского движения, и главному разведывательному управлению Генштаба, и НКВД.

Акт возмездия свершила Елена Мазаник. На контакт с ней выходили люди из разных партизанских формирований. Ее главная помощница Мария Осипова была связной трех отрядов, другая помощница Надежда Троян – двух. Мины в Минск также передавались из нескольких отрядов.

Только спустя некоторое время было установлено, что Кубе подорван миной, изготовленной в мастерских Главного разведывательного управления Генерального штаба Красной Армии. В Минск ее доставили чекисты.

Иногда складывается впечатление, что порой мы, ветераны, иногда сами становимся источником фальсификаций. Многих из нас уже подводит память, а поговорить мы любим, тем более под рюмочку. Нам «помогают» добросовестно заблуждающиеся журналисты, которые по молодости и сугубо мирному жизненному опыту имеют весьма смутное представление о военных временах. Особенно часто перевирают они историю нашей борьбы, когда пишут не на основании документов, а понаслышке, из третьих-четвертых уст.

В «Правде» было опубликовано интервью одного ковпаковца, который утверждал, что уже в 1941 году они пустили под откос 1500 эшелонов противника. Так и хочется сказать в ответ: «Перекрестись, это не под силу было всем партизанам СССР, Югославии и других стран, в которых они уже появились к тому времени».

Прочитал как-то и в «Российской газете» о спецгруппе «Болотные», в которую входили два десятка человек. Если судить по этой публикации, то они штурмом взяли Пинск. Но не было штурма Пинска. Не хватало у партизан сил, чтобы штурмовать областные центры, подходы к которым были укреплены по всем фортификационным правилам, а гарнизоны состояли из регулярных армейских частей. Не надо нам приписывать того, чего не было. Достаточно того, что мы сделали.

В книге «Итоги второй мировой войны» немецкие генералы впоследствии написали:

«История войн не знает ни одного примера, когда партизанское движение играло бы такую большую роль, какую оно сыграло в последней мировой войне. По своим масштабам оно представляло собой нечто совершенно новое в военном искусстве. По тому колоссальному воздействию, которое оно оказало на войска и проблемы снабжения, работу тыла и управления в оккупированных районах, оно стало частью понятия тотальной войны. Партизанское движение, которое с годами усиливалось в России, Польше, на Балканах, а также во Франции и Италии, повлияло на характер всей второй мировой войны».

О нас, партизанах, написано немало в России, Беларуси, Украине, в других бывших советских республиках, а также в Польше, Италии, бывшей Югославии, Франции, Албании, Греции, Болгарии, Словакии. Но все-таки это отдельные картины, не сведенные пока в единое, монументальное полотно. Нужен капитальный обобщающий научный труд, который дал бы всестороннюю политическую, военную, нравственную оценку партизанскому движению как явлению общеевропейскому, с которым не могли не считаться политики и военные противоборствующих сторон.

ЗА НАМИ НИЧТО НЕ ЗАРЖАВЕЛО

Каждый, кто приезжает из России в Минск, не может не восхититься белорусской столицей. Город великолепен. А ведь сразу после войны в республиканском ЦК и правительстве долго вели дискуссию на тему: быть или не быть Минску там, где он стоит сейчас.

Несколько лет длился спор о том, восстанавливать ли Минск, возрождать ли то, что от него осталось, или построить столицу на новом месте, примерно в двадцати километрах он нынешнего центра города. Настолько Минск был разрушен. Восстановлению не подлежало 86 процентов зданий.

Довольно подробную запись на эту тему оставил народный архитектор СССР Владимир Адамович Король, который в послевоенные годы возглавлял сначала Управление по делам архитектуры при Совете Министров БССР, а затем Государственный комитет по делам строительства. Он один из создателей проекта нынешней главной улицы белорусской столицы – проспекта Независимости, а также знаковых сооружений на этом проспекте, включая монумент Победы. В конце концов, пишет он, возобладало мнение, что Минск должен оставаться на прежнем месте, но надо не просто восстанавливать разрушенное, а строить новый город по параметрам, соответствующим европейской столице. Так теперь Минск и выглядит.