Не стреляйте в партизан… - [25]

А вообще-то в том, что о партизанах, действовавших в 1941–1942 годах в глубоком тылу врага, например в Беларуси, мало документов в архивах, больше всего виноваты мы сами. К «бумажной канцелярии» мы, откровенно говоря, относились не очень серьезно. Какие бумаги, мы же воюем! Не раз был свидетелем того, как В.3. Корж на просьбу подписать очередное донесение в Центр о проведенных операциях отмахивался: «Наше дело – воевать. Потом напишут другие».

И в самом деле, написано много. Но поскольку послевоенные исследователи работали на основании документов, то получалось так, что львиная доля написанного посвящена 1943–1944 годам.

Не секрет, что у некоторых мемуаристов, особенно у тех, кто прибыл в зону партизанских действий уже в 1943 году, получилось так, что и само партизанское движение, чуть ли не вся боевая и политическая работа против оккупантов началась лишь с их прибытием. Теперь и я сожалею, что не вел записей, хотя бы коротких.

Повторюсь, рассказывая о событиях того трудного времени, я никого не хочу осуждать. Как заметил кто-то из мудрецов, каждый может вынести ровно столько, сколько может.

Но, возвращаясь к уходу группы Положенцева, считаю нужным сказать, что в тот момент такое решение девяти товарищей не добавило оптимизма оставшимся в глубоком тылу. Скажу больше, никогда, пожалуй, наше настроение не было таким плохим. Но, к счастью, недолго. На следующий день в наш отряд влились десять новых бойцов из местных жителей.

В ноябре отряд насчитывал уже 80 человек, зимой – более 200. Вот еще одна красноречивая запись в дневнике Коржа, сделанная в декабре 1941 года:

«Сильный мороз, метель. Мы находимся в постройках. Немцы с полицией рыщут по деревням Нежин, Калиновка, Малые Городятичи и собираются к нам. Ведется ежедневная разведка. Народ все прибывает, правда, сырой материал, требует большой тренировки». Все эти деревни теперь входят в состав Любанского района.

В ноябре мы провели несколько смелых операций. И очень важных для нас, для населения всей округи. Дело в том, что о приходе зимы говорили не только мы. Полицаи тоже распространяли слухи, что как только выпадет снег, они по свежим следам выловят всех партизан. Корж решил упредить события. 4 ноября мы разгромили полицию в деревне Боровая Житковичского района, а 8 ноября – в деревне Махновичи Старобинского. Здесь нам помог местный житель Быков.

Чтобы не навлечь на семью Быкова репрессий со стороны оккупантов и их прислужников, мы, уходя, связали ему руки и вели перед собой, подталкивая прикладом винтовки. Жене посоветовали погромче голосить. С только что мобилизованными полицаями, не успевшими замарать себя, крепко поговорили и отпустили.

Некоторые попросились в отряд. С ними Корж беседовал отдельно. Потом тоже инсценировали насильственный увод. Партизаны, кстати, всегда удивлялись проницательности Василия Захаровича. Не было случая, чтобы он ошибся в человеке. Все, кого приняли в отряд, хорошо воевали в партизанах. И ни один из полицейских, которых мы отпустили, больше в полицию не пошел.

Наиболее удачная в 1941 году операция была проведена 12 ноября. Мы ее начали с полицейского гарнизона в Забродье (теперь это Солигорский район). Там была самая заядлая, как выражался Корж, полиция. Это они больше всего грозились перестрелять нас, как зайцев и куропаток, по первой пороше.

План нашей операции был довольно замысловат. Часть партизан должна была выступить в роли полицейских. Сделать это было несложно. Полицейских повязок у нас хоть отбавляй. Корж запретил их выбрасывать.

Было в отряде и несколько комплектов немецкой офицерской формы, взятой еще в штабном автомобиле. В одну из них предстояло нарядиться мне, чтобы сыграть роль немецкого коменданта. Дело в том, что я знал пару десятков немецких слов. Корж стал у «коменданта», то есть у меня, «переводчиком».

Операцию начали в шесть утра. Деревню окружили, партизаны с повязками полицейских на рукавах были посланы в дома настоящих полицейских. Их взяли без единого выстрела. Очень важно было и то, что из окруженной деревни не ушел никто из местного населения. Значит, о том, что происходит в Забродье, никто не сообщил соседним полицейским гарнизонам.

Забродских полицейских мы обезоружили, связали и увели по направлению к деревне Красное Озеро. Там «комендант и переводчик» (я с Коржом) направились прямо к старосте. Было 11 часов утра. «Комендант» скомандовал за десять минуть собрать всех полицейских в школе, потому что хочет с ними говорить. Те действительно собрались быстро.

«Комендант» через «переводчика» сначала их отругал, заявив, что они плохо воюют с партизанами, неправильно вооружены, и приказал идти получать новое оружие, которое лежит на телегах у сарая. Там наши партизаны уложили полицейских носом в землю и связали, как и забродских. Но двое бросились бежать. Их пришлось уложить меткими выстрелами.

Однако выстрелы услышали полицейские соседней деревни Особо и цепью двинулись к Красному Озеру. В километре от Красного Озера цепь остановилась. Осовские полицейские видели, что у забродских сараев толпятся люди, стоят подводы. Но кто это – полицейские или партизаны – рассмотреть не могли.