Не стреляй первым - [15]

– Погулять? – радостно удивилась она. – Просто так? Так поздно? Бегу.

В коридоре я столкнулся с придурком Юриком.

– О! – приятно удивился я. – Привет тебе! Ты чего тут делаешь?

– Чего-чего? Живу здесь. На законных обоснованиях. Пусти, я спать хочу.

Я притянул его за ухо к себе, конспиративно огляделся и прошептал:

– Ты деревянный сортир у автобусной станции знаешь?

Юрик тоже огляделся, насколько ему позволяло зажатое моими пальцами ухо, и тоже шепотом признался:

– Знаю.

– Будешь меня пасти – я тебя в нем утоплю.

– А я при чем? Мне сказали – я сделал, – почти заорал он. – Пусти, дурной.

– И у меня так же: сказал – сделал, понял? Спокойной ночи, стало быть.

Мы встретились в холле и вышли на улицу. Был хороший вечер – безветренный, свежий, холодный. Лариса взяла меня под руку.

Гостиница, старое здание еще тех времен, замыкала центральную площадь. Напротив стройной чередой своих квадратных колонн тянулись старинные Торговые ряды, обезображенные наглыми латинскими вывесками и рекламными щитами, киосками и ларьками с изобильными завалами примитивных «видеошедевров», сигарет и сладостей для употребления вне страны-производителя, сверкающей стеклом и этикетками импортной бормотухи, которую стыдятся и боятся пить даже ихние бомжи. До тошноты загадив столицу, и сюда добралась западная культурка со своим мусором, вся Европа у нас свалку нашла.

– Как оккупация какая-то, – зябко пробормотала Лариса.

– Так и есть, – зло согласился я.

– И все это схвачено, все это крутится, все это – деньги и кровь… Почему?

– Потому что зло алчно и активно. У него всегда ясная цель. А добро первым не стреляет…

Лариса иронически усмехнулась:

– Ну да, оно ждет, когда перебьют половину лучших его бойцов, а уж потом…

– Потом отстреливается. До последнего патрона.

Мы пересекли площадь, замусоренную банками из-под пива, порожними бутылками, раздавленными пачками сигарет, обертками жвачек, пошли вдоль рядов. Киоски подгоняли нас дурной, бесформенной музыкой, усиленными динамиками голосами торговцев всякими «беспроигрышно-безвыигрышными» лотереями,

– Помнишь, – тихо спросила Лариса, когда мы свернули за угол, – мы здесь бублики с маком воровали?

– Ты меня с кем-то путаешь, – отказался я. – Я даже в детстве не крал.

– За это я тебя тогда и полюбила. Потому» что ты был честным.

– Немножко, – уточнил я. – А откуда ты знаешь?

– Не придуривайся, Леша.

Мм углубились в узкую темную улицу, которая круто, стремительно издала вниз, к реке.

– Запомни, – тихо и раздельно сказал я Ларисе, – Мы попали в миленькую компанию. И о чем бы мы с тобой ни говорили, мы теперь будем говорить так, будто рядом с нами всегда есть еще третья пара ушей, настороженных и внимательных до предела. И так везде – в стенах, на улице, в машине, по телефону, во сне, в постели…

– Разбежался, – засмеялась Лариса. – В постели…

Чем дальше мы уходили от центра, тем становилось лучше, чище, тише и спокойнее. Оставались позади пьяные песни, кассетная музыка, буханье бас-гитары на дискотеке, визги девиц у входа в ресторан.

Мы вышли к реке и сели на скамейку. Лариса, как кошка, прижалась к моему боку, разве что не замурлыкала.

– А с тобой хорошо, – сказала она, глядя на черную воду, в которой блестели редкие фонари набережной. – Руки распускаешь только в драке. – Она взяла у меня сигарету. – Мне что-то беспокойно. Не слишком ли сильно ты этих ребят приложил?

– Ничего, жить будут, – беспечно ответил я. – Да и, похоже, они привычные.

Она как-то странно, подчеркнуто взглянула на меня.

– Ты что?

– Так… приглядываюсь.

– И где же ты мои часы приглядела? Или подсказал кто?

Она улыбнулась, хотя я этого и не видел.

– В твоей машине. В тот вечер. Они на полочке лежали. Ты что же, заранее их снял? На случай…

– Не увлекайся, – оборвал ее я и подумал: сейчас спросит – неужели ты меня не узнал?

– Леша, я иногда не знаю, о чем можно с тобой говорить…

– Обо всем. Но в соответствии с моими рекомендациями. Больше напоминать не буду.

– …Ты не помнишь меня? – Похоже, она все пропустила мимо ушей.

– Такую очаровательную Поганку как можно забыть?

– Комплимент? – Она повернула ко мне лицо, осветила его затяжкой сигареты.

– Комплимент, стало быть, – согласился я.

– А почему же ты тогда за мной не ухаживаешь? Обиделся? Но по-другому мне нельзя.

– У тебя и так поклонников хватает.

– Ага, – с омерзением проговорила она. – Даже Сабир, старый верблюд, лапы тянет.

– Неудивительно…

– Опять комплимент? Второй за вечер. Учти – бедная девушка считает. – Помолчала, дожидаясь реакции. Не дождалась. – Как тебе Максимыч показался? Его тоже не признал?

– Максимыч в порядке. – Я улыбнулся. – Фокусы мне показывал.

– Он из-за этих фокусов чуть за решетку не угодил.

– Что так? Банк пытался взять? Гипнозом?

– Он целительством занялся. К нему девятым валом страждущих несло. Ну и деньги потекли. На него, конечно, наехали. Он одному гвоздь-сотку прямо в лоб загнал, без рук. Мотали его долго. Но все-таки признали самооборону правомерной. Что у нас редко бывает. – Это прозвучало слишком профессионально. – Теперь его боятся… Потом его кагэбэшники охмуряли. Он и их послал. И бросил это дело.

– А кто наезжал на него?