Не ссорьтесь, девочки! - [73]

— А я против, — говорит непреклонная Соня.

— А баба Яга всегда против.

— Сама ты баба Яга.

— Не ссорьтесь, девочки. Ю, поезжай. В конце концов, мы ее вчера уговаривали в путешествие отправиться, — Нонна восстанавливает справедливость.

— В Выборг? — насмешничает Лосева.

Нонна подхватывает:

— Нет, в Баден-Баден!

— А что, не получилось? — издевается Лосева.

— Баден-Баден временно отложили, — объясняет Соня.

Лосева искренне сожалеет:

— Жалко.

Все смеются. Действительно, лучше было бы, конечно, на белом пароходе к неведомым берегам. Лосева накрывает пухлой ладонью руку Юли:

— Слушай, прости, если влезла не в свое дело. Просто кафешка — на Невском. Слухов — целый подол. Но она девка талантливая. По сравнению с ней Алена Свиридова — женщина-тишина.

Соня презрительно морщится:

— А по сравнению с кем она — женщина-гром? По сравнению с рыбкой в пруду?

Нонна отрицательно мотает головой:

— Не надо о людях плохо.

— Я не плохо, я так как есть.

— Иногда это хуже всего. И потом, Сонь. Ну действительно, что мы на нее так накинулись? Поезжай, развеешься, — кивает она Юле.

— Ага, окунешься в гущу народной жизни, — держит осаду Соня.

Лосева серьезно, будто не чувствуя издевательских интонаций в словах Сони, просит Юлю:

— Потом расскажешь, — и уходит в свои владения.

Соня устала быть в конфронтации. Сколько можно?

— Тогда, знаешь, будешь вести путевые заметки. Настоящий путешественник всегда ведет заметки.

Не знала Соня, что ее иронический выпад Юля истолкует как руководство к действию. Есть такие люди: бросят что-нибудь невзначай, сущую чепуху, а другие подхватят, как знамя, и понесут.

Раннее утро, «тойота-джип RAV-4» мчится по пустынным улицам города. Юля в приподнятом настроении. Громко, на всю катушку, звучит песня группы «Фюзеляж». За рулем Паша Культя — администратор группы и личный друг Обломовой. Тереза в такт собственной песне хлопает себя по колену, а Юля наговаривает на диктофон:

— Мы выехали из города. Раннее утро. Так рано я просыпалась только однажды, когда надо было в аэропорт на рейс в Милан. Мама мне купила тогда путевку по Италии. Нет, ни слова о маме. Сейчас прекрасное раннее утро. Вот едет поливалка — поливает улицы. Вот идет мужик с удочкой — на Неву за рыбой. Тетка с корзиной цветов, накрытых марлей. Наверное, продавать несет на рынок. Красиво. Надо же, есть люди, которые добровольно просыпаются рано…

Конечно, по-другому и быть не могло. Как еще можно было представить Юлькины путевые заметки? Писать она не любила, и по этой причине ее главы в бессмертной рукописи «Как выйти замуж и быть счастливой» были самыми лаконичными. На компьютере набирать текст еще куда ни шло, а вот писать, нет уж, извините. Но идея с путевыми заметками пришлась ей по вкусу. Она откопала диктофон, бесполезно протомившийся в ящике стола три года, и впервые нашла ему применение.

Ехали около часа. Вдруг из-под капота повалил белый дым, и Паша притормозил у обочины. Стояли втроем, как перед экспонатом в музее, разглядывали внутренности автомобиля.

— Ну, что скажете, друзья? — бодро спросила Обломова.

— Я в технике плохо разбираюсь. Только рулю, — извиняется Юля.

— Перегрелась, — ласково говорит Паша. — Сейчас отдохнет и поедет.

Юля нажимает на клавишу записи и сообщает в диктофон:

— Недолго музыка играла… У нас сломалась машина. Остановились… — она заглядывает на указатель, — возле деревни Верхние Кокошки. Нечто среднее между кошками и кокошниками. Интересно, как будут называться жители.

Юля видит мужика, который тащит на веревке козу. Коза упирается и не хочет идти.

— Сейчас спрошу у местного животновода.

Она подбегает к мужику, который, несмотря на утро, еле стоит на ногах — пьян.

— Простите, как называют себя жители вашей деревни?

— Чего?

— Вы из Верхних Кокошек?

— Ну.

— Как вы себя называете?

— Мы-то?

— Да, вы.

— Мы — орел!

— Да не вы лично. Жители деревни вашей.

— Мы-то верхние.

Юля шепчет, как будто подсказывает однокласснику на уроке:

— Кокошкинцы…

— Не, мы верхние, А есть еще нижние. Так и зовемся.

Коза угрожающе блеет и надвигается рогами на Юлю. Та отбегает на безопасное расстояние и быстро тараторит в диктофон:

— За мной гонится коза. Это неприятное животное с обманчиво ласковыми глазами…

Паша подошел к Терезе. Та блаженно растянулась на солнышке под березой.

— И где ты ее откопала? — строго спрашивает он, будто от этого зависит успех их сегодняшнего предприятия. Наверное, дай ему волю, он потребовал бы Юлькиных рекомендаций.

— А что? — интересуется Терезка.

— Она дура?

— Она шьет потрясающие шмотки за пять копеек.

Провинциальная предприимчивость Терезе не изменяла никогда. На этом, собственно, и поднялась, отвоевав себе кусочек территории на подошве Олимпа шоу-бизнеса.

— За пять копеек ты на любом рынке можешь прибарахлиться, — отвечает Паша. Склад его ума, также человека из глубинки, причем из той же, что и Тереза, подсказывал ему иную манеру поведения — экономь, терпи, копи, и к сорока годам купишь квартиру.

— Сам на рынке одевайся.

— А я и одеваюсь.

— Оно и видно. Кончай ты свои периферийные привычки. Со мной работаешь.

Паша подавился обидой, но стерпел. Что ж, не впервой. Тереза дразнила его то убогой фамилией, то говором, от которого он никак не мог избавиться. Лучше всего в таких случаях сменить тему. Он так и сделал.