Не ссорьтесь, девочки! - [108]

Под Юлиной дверью лежал большой букет цветов.

— Ого! Нет, мои новорусские соседи все-таки совсем зажрались. Соседи мои, говорю, озверели, уже букеты роскошные выбрасывают. И почему-то мне под дверь. До помойки не донести или людей стыдно?

Юля взяла в руки букет — мелкие фиалки противоестественным образом сочетались с розами и еловыми лапами. Белый картонный квадрат упал под ноги: «Юле».

— Знаешь, это мне… От кого, не поняла, правда…

Для начала нужно было заполнить Нонкин холодильник чем-нибудь знакомым иностранному глазу. Ради этого подруги вывернули свои кошельки перед кассиршей дорогого магазина, а потом поехали в аэропорт. Они повесили на Соню самодельный двойной плакат, на котором со стороны груди было написано: «Welcome to Russia, Mr. Donovan», a со спины то же самое по-русски. Теперь Соня отчаянно вертится, давая прочесть и ту, и другую версию иностранцам, выходящим из зоны паспортного контроля. Нонна, не мигая, глядит на красную черту, определяющую границу, а Юля держит в руке цветок из вчерашнего букета и зачарованно смотрит на него.

Мимо подруг шли благородные старики в кашне, спесивые красавицы, мошенники с дорогими чемоданами, юные искатели загадки русской души, но ни один из них не был Дональдом Донованом. Хотя девушкам улыбались, подмигивали, предлагали себя вместо мистера Донована. Соня жалела, что нельзя прибрать какого-нибудь чистенького студента Оксфорда, приехавшего совершенствоваться в русском. А Юля, вернувшись из глубокой медитации над одинокой фиалкой, с беспокойством взглянула на часы.

— Пора бы ему уже появиться.

Зал прибытия опустел. Девочки пожалели было о том, что потратились на мидии и овсяные хлопья, а также на мягкую туалетную бумагу в цветочек, но тут появился еще один заморский гость. Вернее, самая заурядная пародия на американца — клетчатая рубаха, желтые боты и ковбойская шляпа. Кроме того, он был очень высок. Судя по плачевному состоянию его багажа, этот иностранец чем-то не приглянулся таможенному офицеру — из дорожного чемодана во все стороны вылезало цветастое исподнее. Под мышкой гость держал нечто большое и плоское, завернутое в холстину, и растерянно улыбался.

Соня вертится перед ним, демонстрируя обе стороны плаката. Господин в ковбойской шляпе сосредоточивается на одной из надписей и расплывается в улыбке:

— I’m Donald Donovan.

Юля говорит с лучезарной улыбкой:

— Какая радость. Вашингтон?

— Yes, lady. Washington.

— Нет, девочки, — говорит Юля. — Он наверняка не в Госдепартаменте работает.

Соня настаивает:

— Я видела их президента. На своем ранчо он одет точно так же.

— Может быть, он и президент, но наверняка не профессор литературы, — вздыхает Нонна.

— Hi, ladies!

— Хай, дорогой, — Нонка трясет его за руку. — Чем я тебя кормить буду, бугая такого?

— Будем кормить по очереди, — утешает Соня.

— Предупреждаю, у меня Степа дерется и царапается, — на всякий случай произносит Юля.

— Что ты нас предупреждаешь, ты его предупреди.

— Мистер Донован, готовлю я не очень хорошо, а кот у меня и вовсе драчливый…

Оказалось, мужик невредный. И даже трогательный. Из аэропорта Юлька повезла его кружным путем через центр, и он так непосредственно реагировал на питерские архитектурные красоты, что девицы не могли сдержаться и хохотали над ним.

В Нонкиной квартире он так и не смог расправить плечи. Миша был отправлен на пару недель в спортивный лагерь, поэтому Дональд Донован был представлен только Араксии Александровне и тут же переиначил и сократил ее имя до приемлемого «Арк». Говорили на странной смеси языков, пытаясь понять друг друга, и понимали. Вечером он содрал холстину с подрамника и с гордостью продемонстрировал Нонне картину — ледники и айсберги.

— It’s my motherland, — сказал Дональд мечтательно.

Нонна с сомнением рассматривала картину.

— Washington? Разве это Вашингтон?

— Oh, уе!

— А это где — Капитолийский холм?

Дональд радостно закивал:

— Самая расхожая ошибка. Это штат Вашингтон, а не город Вашингтон. Well?

— Ладно, уел. Скажи тогда, сколько штатов в США?

— Пятьдесят.

— Республик в бывшем СССР?

— Пятнадцать.

— Длина дорог в Ленинградской области?

— What?

— Ничего. Все в порядке. — Нонна задумчиво разглядывает верхушку ледяной горы на полотне. — И чем ты там только занимаешься в своем белом безмолвии? Are you painter?

— Нет, я не художник. Я лесоруб.

— Кто?!

— Лесоруб.

Донован размахивает воображаемым топором — от плеча прямиком по Нонкиному старинному комоду.

— Покажи мне хоть одно дерево! Где деревья? Одни льды кругом. — Она показывает на картину. — Я не вижу деревьев!

— Они здесь. С другой стороны озера много лесов. Много леса — много работы.

— Вредитель.

— Я сам написал эту картину. Это теперь мое хобби. Здесь есть мой автопортрет, если приглядеться.

Дональд обводит пальцем в уголке картины, туда, где у самого берега просматривается водная гладь. Нонна нацепляет очки и с трудом угадывает контуры махонькой человеческой фигурки, идущей по дну озера.

— Я очень боюсь воды. Я читал, что я должен работать со своими страхами. И я решил написать картину, где бы сам был в воде.

Нонна зябко поводит плечами. Она занималась тем же — боролась с собственными страхами.